Код Независимости

Катя вскочила и побежала в ванную. Глянула на себя в зеркало.

На переносице ярко выделялась ссадина. Катя поняла, что синяки под глазами будут всенепременно. Она побежала к холодильнику за льдом.

Лед помог мало. Через полчаса лицо Кати распухло, глаза заплыли и превратились в щелки.

Невеста всё бегала расстроенная и удивлялась, как это тяжеленная книга могла упасть с полки сама. Да её и рукой трудно достать оттуда. Она явно потеряла центр тяжести и грохнулась.

Катя промолчала о своей генеральской строгой борьбе с пылью. Это она, наверное, плохо задвинула томик, вот он и сорвался вниз, ей на голову.

Может, и права невестка. Ну её на фиг, эту пыль. Лучше не трогать ничего. А то вот получила по лицу. Да так подло и грубо. Ни за что.

И тут Катя тихо вздохнула, как бы показав свое сомнение.

“Всегда есть за что”, — подумалось ей, и она стала собираться домой.

Невеста нацепила на нее свои модные огромные очки от солнца. Катя не сопротивлялась. На улице было во всю светло, хотя день уже заканчивался. И она своим побитым видом заставила бы прохожих дурно о ней подумать.

А Катя уже поняла, что дурных мыслей к себе лучше не допускать.

Можно было бы поехать на такси, но Катя не любила чужой транспорт, а ее машина была в автосервисе. Да, и до дома было всего два квартала. Катя прислушалась к боли в лице. Может невестка и права, нужно сходить на рентген. Не сломана ли переносица.

Очень и очень Катя посетовала на белые эти ночи, потому что они скрыли от нее ее звезды, закрыли ее силу от них, и радость общения.

Катя вдруг расплакалась, громко и некрасиво. Испуганная парочка, проходившая мимо, отскочила от нее.

Но Катя этого не заметила. Она шла и плакала, и понимала, что сегодня побита не случайной книжкой с полки. Она никогда уже не сможет жить прежними понятиями о своей жизни. И не будет вытирать пыль в чужом доме. И в своем — тоже. И еще ее порадовала мысль о том, что скоро осень, и можно будет гулять по ночам, смотреть на небо и думать только о высоком, на том, звездном этаже.

И даже мысль об этом вселила в нее легкость и силы. И слезы уже беззвучно текли по опухшим щекам.

Дома она сняла очки, глянула на себя в зеркало. Распухший покрасневший нос делал ее похожей на клоуна.

— Клоун и есть, — невесело подумала о себе Катя и улыбнулась, впервые за этот день.

Неожиданно кольнуло воспоминание, как сын, будучи еще подростком, на ее увещевание о звездах, сказал резко:

“Звезды обманывают”.

Она тогда ему не поверила.

Не верила и сейчас, может поэтому она так не любила бывать у него в доме. Хотя на эту тему она с ним больше никогда не говорила. Трусила, боялась очередной ссоры и громкого молчания невестки. Его жены.

Золотистая тетрадь,

17 июля 2022

Вместе

Викентий дружил с улицей. Ему нравилось скользить на ней между чужими жизнями, подглядывать, будто в замочную скважину. И не выглядеть при этом наглым соглядатаем.

Улица всегда приветствовала его ироничной своей улыбкой, и то и дело подбрасывала Викентию оригинальных персонажей, как бы помогая ему скоротать длинные выходные, занимая его пустое время, этим самым подглядыванием.

Викентий чувствовал себя в полной безопасности. Никому и в голову не пришло, что этот обыкновенный молодой человек незаметно, но с большим вниманием оглядывал прохожих.

У Викентия было такое хобби, он собирал типажи людей. Зачем он это делал, не знал, но удовольствие получал от своих наблюдений охотно.

Да и работа, которой занимался Викентий, участвовала в этом любимом хобби. Викентий работал маляром в местном ЖЭКе. Он участвовал в покраске подъездов и дверей, всяких оградок и заборчиков во дворах и на улице. Работу он свою любил. Ему нравилось, как из обшарпанной неприглядной стены, у него получалась нарядная, с отдельной полосой, совершенно новая поверхность.

— Как в чужую парадную вошел, — сказал как-то ему жилец. — Красота!

Это была высшая похвала для Викентия. Он засиял и, заметив, в какую квартиру зашел мужчина, он с особенной аккуратностью красил бордюрчик у его двери.

Но в основном работал он на улице, раскрашивая возможные виньетки и ажурные решетки старинных домов в центре города.

Поэтому он и дружил с улицей, и прохожими на ней, что она была и работой, и досугом одновременно для него.

Он жил с матерью, которая была рьяной общественницей и мало была дома. И Викентий всю свою еще недолгую жизнь по ней, матери, скучал.

Она мало им занималась, он плохо учился, и выучился на маляра и, как ни странно, полюбил свою работу.

Сегодня был выходной, и Викентий устремился по знакомому своему маршруту, стараясь идти по многолюдью. Там было интересно и весело.

Вдруг Викентия обогнала фигурка в черном длинношлейфном платье и в шляпке с вуалью. Она шла быстро, почти бежала, явно опаздывала куда-то или к кому-то. Дама была явно из далекого прошлого и казалась красивой случайностью на этой наполненной шумом транспорта улице.

Женщина давно исчезла, а Викентий все не мог забыть её изящности, легкой её и быстрой ходьбы.