Код Розы

Маб, я считаю, что ты отважная и прекрасная. И больше никогда не стану упоминать этого мужчину – впрочем, он даже не заслуживает, чтобы его так называли, – если ты сама не захочешь вернуться к этому вопросу.

Когда Маб прочла эти строки, у нее коленки подкосились от облегчения. Однако она не переставала гадать, не станет ли теперь Фрэнсис глядеть на нее иначе. Вроде нет, но разве за двадцать пять минут в битком набитом буфете разберешь?

А сейчас им предстояло провести вместе целых полдня и еще ночь и утро, прежде чем Маб вернется в Блетчли, – и как раз сегодня Фрэнсис застрял на работе. Маб мысленно выпалила самые цветистые ист-эндские ругательства, какие только помнила.

Квартирная хозяйка все не умолкала:

– …нарадоваться не могла, когда узнала, что мистер Фрэнсис женился! Такой славный джентльмен, один из моих лучших постояльцев. Будете дожидаться его наверху, моя милая?

– Сначала схожу проведать родных.

Люси приветствовала прибытие Маб в Шордич громким воплем:

– Я нарисовала картинку! Хошь покажу? Ма готовит чай, ей некогда…

– Очень красиво, – сказала Маб под звяканье посуды на кухне. Люси нарисовала на оборотной стороне старого конверта лошадь с зеленой гривой и желтыми копытами: ей по-прежнему больше всего на свете хотелось собственного пони. – Пони я тебе не могу купить, Люс, но зато держи целую стопку бумаги. Хватит на несколько месяцев.

Люси чмокнула ее в щеку и радостно вцепилась в листки, которыми Маб запаслась в Блетчли-Парке. Люси уже исполнилось шесть лет, она была подвижная, как мартышка, на голове копна непослушных темных кудрей. Маб нахмурилась и крикнула в сторону кухни:

– Ма, ну почему Люси бегает в одном белье?

Несмотря на дождливый майский день, в квартире было душно. И все же Маб хотелось видеть Люси одетой во что-то получше грязной майки и трусов.

– Ты бегала в таком виде до восьми лет, – напомнила мать, входя в комнату с чайными кружками, в углу рта сигарета. – А теперь гляди, какая вся из себя, фу-ты ну-ты!

Нынче, обращаясь к Маб, миссис Чурт не могла удержаться от несколько раздраженного восхищения. Сначала греческий принц отвез ее и Люси в роскошный отель, потом ее нарядили в одолженное на день шелковое платье, и на ее глазах дочь, облаченная в кремовый атлас от Хартнелла, произнесла брачные обеты вместе с джентльменом в костюме с Сэвил-роу – все это повергло миссис Чурт в полную прострацию. Маб однажды услышала, как мать жалуется соседке: «Ну почему остальные мои девочки не стали как Мейбл? Повыходили за простых докеров и фабричных рабочих, а ей стоило поманить пальцем – и заграбастала настоящего джентльмена!».

– А пары фунтов у тебя не найдется? – спросила она теперь, получив от Маб все лишние талоны на одежду, которые та отложила для Люси.

– Это ведь почти что получка за неделю, Ма…

– А разве этот твой муж ничего не дает на булавки?

Вообще-то Фрэнсис предложил делиться с ней деньгами, но Маб решила не жадничать – ведь государство уже оплачивало ее квартиру и питание. Не хотелось, чтобы он подумал, будто она из тех женщин, которые вечно клянчат у мужа.

– Я ведь еще не веду хозяйство, так что пока в этом нет нужды.

Маб положила на стол пару однофунтовых купюр, одела Люси потеплее и повела ее в парк.

– Хочешь жить в Ковентри после войны, Люс? Это в самой середине Англии, там есть дом, который будет моим, а ты сможешь учиться ездить верхом.

– Я не хочу учиться ездить потом, я хочу сейчас.

– Могу тебя понять. – Маб взяла сестренку за руку, пересекая Роттен-роу[62]. – Я и сама много чего хочу прямо сейчас. Но ведь идет война.

– Почему все только и говорят, что об этом? – возмутилась Люси.

Ну да, она, наверное, и не помнила времени, когда не было никакой войны…

На закате Маб, полная надежд, вернулась на квартиру Фрэнсиса. Но квартирная хозяйка лишь покачала головой:

– Он пока не вернулся, моя милая. Подождете в комнате? Обычно я прошу показать свидетельство о браке, прежде чем позволить даме подняться к одному из моих постояльцев, но мистер Фрэнсис такой респектабельный джентльмен…

«Да не настолько уж респектабельный», – ухмыльнулась про себя Маб, поднимаясь по застланной ковровой дорожкой лестнице. Временами тихоня Фрэнсис сочинял совершенно непристойные письма. Вот еще одна вещь, которую она о нем узнала после того уик-энда в Озерном крае.