Кодекс бесчестия. Неженский роман

С резолюцией Александров рванул в банк, душа в себе злость. «По каждой плевой резолюции, ёлы-палы…» Зато теперь можно и нужно писать вице-премьеру. О стратегии банка, о наращивании финансирования приоритетных для экономики отраслей, ну и о Mediobanca помянуть между прочим… К «папе» с оборонкой, к Строганову – с его любимой модернизацией. Чем Строгонову перед «папой» отчитываться? Вот лесом и отчитается. Заодно, как бы между делом, проговорит с ним и второй вопрос. Муделя же этого, Чернявина, надо пристраивать. Человек мутный, но… Вакансия есть? Есть. Кандидат другой у него есть? Нет. Кредит без скандала вернуть нужно? Нужно. Еще одного своего человека в правительство посадить повредит? Вот это не повредит точно! Ну да, не свой. Но, во-первых, этого никто не знает, а во-вторых, крюк на него есть.

– Девчонки, добивайте приемную Строганова насчет встречи! – прокричал он секретарям в телефон. – Коля просил набрать? Давай.

– Костя! Насколько все легче пошло после твоего похода! С международным отделом договорился, они ставят подписание меморандума с Mediobanca в программу визита премьера в Италию. Денис Иванович поддержал, все же редкий он человек.

– Теперь следи, чтоб не выкинули, – хмыкнул Александров.

– А ты – чтоб поездку не отменили, – хохотнул Коля. – К концу той недели стоит к Mediobanca слетать, напрячь Скипу. Пусть со стороны Берлускони культурку на себя какую-нибудь натянет.

– Надо, – вздохнул Александров, – жен возьмем. Катюня все в Лондон рвется, но какой мне сейчас Лондон? Может, ей хоть Милан поможет на время.

– Ты когда в банке будешь?

– К вечеру только. Еду к главному кадровику страны.

– Кого и куда теперь сажаем?

– Сажаем, Коля, сажаем. В контексте этого предмета и главные вопросы еще разок проговорим. Оно всегда легче, в контексте-то.

Александров нажал «отбой», и тут же телефон зажужжал снова.

– Константин Алексеевич, приемная Скляра говорит, что он вам не может дозвониться. Что им сказать?

– Пошли их на х… Ты же дозвонилась.

– Екатерина Владимировна звонила еще. Говорит, у вас телефон отключен. Что ей сказать?

– То же самое… Нет, наберу ее сейчас… Катюня, ты встала? Тебе получше? Хочу тебе встречу с министром культуры устроить. Может, ты какую программу на «Культуре» замутишь или альбом последний за границей издашь через Роспечать? Встряхнись, малыш! Ну почему лекцию! Просто беспокоюсь. Да-да, сегодня точно не поздно. А на следующей неделе мы снова в Милан. Полетишь со мной? Ну Катюня… Не получается у меня пока в Лондон, скажи Сережке, пусть к нам в Милан. Ну как это он один не может? Да нет, у меня есть время… В банк еду, пока могу с тобой говорить. Катюня, ты слышала? Мы на следующей неделе снова в Милан поедем… Да, с Колей, с Аней… Ну… не хочешь в «Ла Скалу» – не надо… А что хочешь? Катюня, ну зачем ты так? В Лондон тоже съездим, но попозже. Позвони Сережке. Ну, как это он тебя не послушает? Тогда он и меня не послушает.

Александров нажал «отбой» со словами «сейчас разъединится, Катюня, в гараж заезжаю» – и пулей выскочил из машины. Поездка к Пригожину съела почти полдня. Секретарь доложила, что к семи вечера его ждут на Старой площади, а после девяти, если сложится, может успеть и к вице-премьеру.

Он снова подумал, не совершает ли ошибку с Чернявиным, и вдруг ощутил в душе ту самую мертвую пустоту. Провал, выпадение из жизни на несколько минут, когда кажется, что мертв, и только сама мысль, что мертв и стал пустотой, – только она сигналит, что еще жив, еще тут. Лет десять-пятнадцать назад пустота накатывала часто, а потом все реже. В последние годы он уже решил, что избавился от нее. Сейчас эта пустота почему-то ассоциировалось с Чернявиным. И еще с поездкой к Скляру на озеро Гарда.

Глава 14. Мертвая пустота

Шестнадцать лет назад они с Катюней и с грудным Сережей были в Южной Африке, в первой загранкомандировке после распределения в МИД. Вилла в окрестностях Йобурга, где их поселили на пару с другой семьей, казалась роскошью. Сосед Ваня Крылатов служил в резидентуре при посольстве…

Сильно тогда Ваня перешел ему дорогу. По-подлому перешел. В Йобурге в девяносто четвертом у Александрова не было сомнений, что он поступил правильно, единственно разумным образом. Ведь было тошно смотреть, как Ваня интриговал против него, как подставлял исподтишка своего непосредственного начальника, который покровительствовал Константину по линии СВР. Александров подловил его на о-о-очень большой оплошности. И накатал бумагу. Ваню убрали в течение двух недель. Причем руками МИДа, а не родной конторы.

Все было правильно. Ощущение мертвой пустоты застало его врасплох.

Через год Константин вернулся обратно дожидаться нового назначения, увидел Россию середины девяностых, безбрежье возможностей, плюнул и остался. Не думал он, что мертвая пустота поедет за ним в Россию.