Кодекс боя

Мюррей хорошо помнил эти залы: дружеский треп при свете факелов, приятное возбуждение после хорошей тренировки, когда ты так голоден, что можешь проглотить пять порций в столовой. Он почти слышал голоса Андерсона и Лейны, эхом отражавшиеся от толстых стен, когда они втроем, снедаемые нетерпением и любопытством, обсуждали очередную безумную идею Коуча.

Теперь хотелось только одного: выпить. Мюррей похлопал себя по жилету и зарычал, обнаружив, что оставил фляжку в бараке.

Задумавшись, он едва не пропустил нужный этаж. Шагнул под каменную арку с ржавой металлической табличкой, на которой было выгравировано: «Тренируйся в глубинах ада, и настоящий бой случится в тихий весенний день».

Живущие здесь рыцари, вероятно, думали, что эта фраза, как и большинство надписей на стенах Цитадели, взята из Кодекса, но Мюррей помнил тот день, когда они появились над входом в тренировочное отделение. Помнил, как Коуч, держа в зубах гвозди, на глазах у него приколачивал табличку к арке. И слова на ней были его, Коуча, словами.

Мюррей постоял с минуту, прислушиваясь, ничего не услышал и вступил в длинный коридор с высокими окнами по обе стороны. В больших помещениях за этими окнами было темно и тихо.

Затишье было здесь редкостью: в залах с мягкой обивкой обычно шли тренировки по борьбе; в других отрабатывали удары, испытывая на прочность дерево; в третьих занимались в кругах из всевозможных сплавов, а в четвертых рыцари состязались в поднятии тяжестей. Был здесь и зал с беговыми дорожками, который использовали в холодную погоду, когда Коуч решал не отправлять учеников на холм Калабасас.

Мюррей нарочно выбрал этот час, потому что не хотел привлекать к себе внимание. Не хватало только, чтобы рыцари рассказали Мемнону – или, что еще хуже, этому трусу Олбрайту, – что Мюррей Пирсон наведывался сюда с расспросами.

Имелось здесь местечко, где рыцари любили проводить время даже в час отдыха. Место, где мужчины без опаски давали волю языку. Вот туда он и шел, потому что некоторые вещи не меняются.

В конце коридора Мюррей остановился перед толстой дубовой дверью с запотевшим окошком вверху. Из-за двери доносились приглушенные голоса, негромкий смех.

Он глубоко вдохнул, выдохнул и стиснул зубы – приготовился.

– Ну давай, смелее, – прорычал старый гривар, развязывая тесемки и стряхивая с плеч накидку.

За накидкой последовали жилет и рубашка, которую он стянул через голову. Мюррей снял ботинки, расстегнул ремень, выступил из соскользнувших на пол штанов и стащил трусы.

Холодок заполз между ног, и Мюррей почувствовал, как зашевелились на заднице волоски. Посмаковав мгновенье, он вдохнул полной грудью и открыл дверь.

Порыв горячего, сухого воздуха ударил в лицо. Мюррей ступил босыми ногами на дощатый пол и поморщился, ощутив жар.

Помещение было примерно одного размера с его бараком. Маленькие красные спектралы вылетали из щелей между кедровыми половицами и, словно размякнув от жары, устремлялись к потолку. Мюррей ощутил сухость в глазах и почувствовал, как раскрываются поры, готовясь выпустить пот.

Он терпеть не мог парную. Даже в молодые годы, когда был рыцарем. Страдать, потеть, пока тело не иссохнет и не станет похожим на жухлую сливу? Ну уж нет! В парной он чувствовал себя не человеком, а шелухой.

Но всегда находились те, кому это нравилось. Вот и сейчас три рыцаря сидели на скамье напротив двери в туманных волнах исходящего снизу жара. Один что-то рассказывал, другие хохотали так, что подпрыгивали мускулистые плечи.

Все трое замолчали и уставились на вошедшего.

– Заблудился, старичок? – спросил рыцарь с флюкс-тату в виде плывущей по груди зубастой акулы. – Исторический музей с другой стороны Цитадели. Слышал, пользуется популярностью среди отставников вроде тебя.

Мюррей промолчал и шагнул вперед, сосредоточившись на том, чтобы не морщиться, ступая по обжигающим половицам. В бытность свою рыцарем, по необходимости часто посещая парную, он приобрел мозоли, но они давно сошли. На лбу уже проступил пот; капельки предвещали великое истечение, которое, он знал, начнется через несколько минут. Второй рыцарь, плечи которого обвивала змея, посмотрел на него, как будто узнавая.

– Ян, ты туп как Тьма, – сказал он. – К нам не простой отставник пожаловал. И не музей его интересует.

– А? – Тот, кого назвали Яном, прищурился, всматриваясь в Мюррея через колышущиеся волны жара.

Внезапно он выпрямился и напрягся.

– Да это же Мюррей Пирсон, – сказал рыцарь с татуировкой змеи.

Мюррей опустился на скамейку. Он знал, что не пересидит эту троицу в парной, но ему нужно было продержаться достаточно, чтобы услышать то, за чем он пришел.

– Чтоб меня! – сказал лысый рыцарь на другом конце лавки. – Это же сам Могучий Мюррей. Провалиться мне во Тьму! Что ты делаешь здесь, в нашей парной? Насколько я слышал, ты пошел в скауты к этому червяку Каллену.

– Правильно слышал, – подтвердил Мюррей и, вытерев пот со лба, попытался выровнять дыхание, чтобы продержаться в нестерпимой духоте.

Три быстрых выдоха – один долгий вдох. В промежутке надо успеть что-то сказать.