Коэффициент магии

— Наши далекие предки были не так уж глупы, — я подмигнула, — Впрочем, некоторые исследователи считают, что многие знания остались после исчезнувшей процивилизации, а не были их собственными. Их можно понять — очень сложно поверить, что люди, жившие "стоянками" на земляных полах могли разбираться в лунных циклах и отсчитывать дни солнечного года. Тем не менее, могли. С помощью таинственных прародителей или нет — мы пока не знаем. Вот, например, смотрите. Центральная спираль вместе с малыми спиралями правой части пластины позволяет отсчитывать дни солнечного года: двести сорок три плюс шестьдесят два плюс сорок пять плюс четырнадцать — получаем триста шестьдесят четыре. Или вот еще — в пластине зашифрована информация и о регулярных полных затмениях. Суть закономерности в том, что каждые восемнадцать лет и одиннадцать суток Солнце, Луна и узлы лунной орбиты возвращаются точно в те же положения относительно друг друга. Этот цикл называется саросом и считается чуть ли не важнейшим астрономическим открытием древнего мира. Того, что мы привыкли называть древним — вроде Греции и Китая за пять-десять веков до нашей эры. А теперь представьте, что если археологические данные верны, то древние люди Мальты определили сарос и его продолжительность за двадцать тысяч лет до жрецов Двуречья, Нила и Хуанхз! Так, а теперь, кто вспомнит, когда еще мы говорили о саросе и затмениях?

— Стоунхедж, — кивнул мне Никита.

— Верно. Стоунхендж занимает исключительно удобное положение для наблюдения за небесными телами, поскольку из него видно горизонт почти на три мили во все стороны. Методы, которые там использовались, пока существуют только в теории. Столбы, ямы, расположение — все ведет нас к тому, что в древности там был довольно грубый "компьютер" позволявший предсказывать затмения, в чем, собственно, и заключалась чуть ли не основная задача местных жрецов. И не только местных.

— Почему им это было важно?

Я пожала плечами:

— Ныне можно лишь предполагать, какой ужас охватывал людей, когда случались затмения Луны и Солнца…Непонимание, страх, ощущение, что все кончено. Постоянные апокалипсисы. Конечно, человек старался сделать подвластной стихию звездного ужаса; это в нашей натуре — учиться контролировать природу ради собственной безопасности. И первым шагом на пути контроля всегда было понимание, что же именно происходит.

— А разве мы делаем открытия не ради тяги к знаниям?

— А зачем нам знания?

— Ну…Чтобы жилось легче.

— Ага. Легче, безопасней, понятней. Ощущение, насколько мы маленькие посреди огромной Вселенной, было не столько мешающим фактором, сколько огромной мотивацией. Некоторые шутят, что прогресс стал возможен потому, что человек ленив и всего боится, но это не такая уж и шутка.

— Как думаешь, откуда у Тимура взялась твоя схема машины времени?

Я аккуратно взяла первую лунницу и положила ее ровно в центр круга. Потом закрыла анализатор, созданный специально по заказу Максима, и нажала комбинацию клавиш. Предстояло подождать — и довольно долго. По предположению создателей этого информатора совершенно нового типа — думаю, после доработки компания обязательно предложит их некоторым магическо — археологическим институтам — анализ займет от получаса до суток.

— В Комитете задавали такие же вопросы, — Арсенский вздохнул, чуть передвинул стул, задев меня рукой, и уселся с задумчивым видом.

Я вздрогнула. Это стало его постоянной игрой. Или не игрой.

Дотронуться. Провести невзначай по рукаву. Приобнять, будто придерживая, чтобы я не упала. Задержать руку дольше положенного или смахнуть с лица упавшую прядь. Каждый раз от его прикосновений или почти опасной близость у меня перехватывало дыхание, но я держалась.

В том числе на новой модификации таблеток, не дающих моему внутреннему огню вырваться, и понимании, что мы уже наворотили дел. Снова с порога вваливаться в "особые" отношения я не была готова. Слишком уж болезненно далась мне прошлая ситуация и слишком уж много серьезной работы нам предстояло. Стать парой, даже не надолго, и снова расстаться — а повод при наших темпераментах и образе жизни найдется — я не могла себе позволить. Это означало бы прервать расследования или сделать их невероятно болезненными и неэффективными. Нет уж, на этот раз никакой инициативы.

Но, с другой стороны, мне и самой понравилось играть.

Присматриваться. Изучать. Приручать хищника. Это тоже давало мне сил сдерживаться, пусть порой хотелось отбросить все сомнения и ограничения, отбросить прошлое, настоящее и будущее и погрузиться с головой в чувственность и невероятную харизму мужчины. Хотелось до дрожи в коленях, до жарких эротических снов, до помрачения в голове, когда я чувствовала его запах. И тут никакие таблетки не помогали — мои чувства не имели никакого отношения к магии.

Давно уже.