Коэффициент магии

Максим поднялся, пошатываясь и подошел ко мне, подволакивая ногу.

Утешить? Обнять?

Все не нужно.

Я всхлипнула. И помотала головой. А потом подползла к порезанным студентам. Кое – как намотала тряпки на их раны, предварительно немного затянув края, и вытащила кляпы, пока Максим помогал оставшимся.

Сегодня умерла окончательно часть моей жизни. Заслуженно, правильно, справедливо – но почему же так хреново?!

Болело все. Снаружи и внутри.

Я даже не чувствовала радости или облегчения, что эта вся история закончилась. Только опустошение. И злость на мироздание, что допус-кает подобные вещи.

Злость и помогла мне продержаться еще немного, как всегда. Помочь Максиму сделать шину, гаркнуть на студентов, чтобы не ныли, найти выход – не столь уж и замаскированный. И выбраться наружу, под звезды, сияющие тем ярче, чем больше луна погружалась во мрак.

А потом я стекла на сырую землю, слыша далекий стрекот вертолетов.

– Что это было? – спросила опустившегося рядом Максима.

– Резонатор. Портативный. Наша совместная разработка с Комитетом…

– Забирающий магию?

– Да.

– Но ведь…

Я остановилась. Поняла. Это страшная штука вступала в противоречие с магической энергией и разрушала магические структуры – у предметов и у людей, но на Пеньковского, который и сам был, в какой-то мере, резонатором, повлияла иначе.

Она встала с ним на одну волну.

И тогда он поглотил не окружающую магию, а самого себя.

– Проблема была в том, что он активируется на магию рядом, поэтому мы должны были…

Я вяло махнула рукой.

Все это было не важно.

Уже многое стало не важно.

Я прислонилась к любимому, который осторожно начал гладить мои перепачканные в чем только можно волосы.

– Дерьмовые у тебя получаются каникулы, – вздохнула и посмотрела на исчезнувшую на две трети луну.

– Главное, с тобой, – хмыкнул Арсенский и я, наконец, позволила себе закрыть глаза и провалиться за ту грань сознания.

Эпилог

– Ты уверен?

Максим кивнул.

Я сидела в кресле и внимательно смотрела на Арсенского и на коробку, которую он открыл, чтобы сложить туда украшения.

Расставаться с лунницами было жаль, но я понимала – это правильная мера. Ни в музее, ни в нашем доме им не место. А вот в лаборато-риях Комитета – самое оно. Напоенные чужой кровью, энергией и всей этой историей, они могли стать грозным оружием – но и дать нам новые магические сведения, делая магию, эту чистой воды божественную субстанцию, еще более близкой и изученной. Как всегда опасность и злонамеренное использование шли в ногу с прогрессом. И пусть в этом случае останется только последнее.

Смотрящая со звезд стала далеко не единственной жертвой этих артефактов – пора закончить цепочку убийств, открытую когда-то неведомым преступником.

Она снилась мне несколько раз. Нет, не разговаривала со мной и не пыталась что-то рассказать – просто будто её частичка, оставшаяся в информационном поле, была благодарна, что нашелся кто-то, кто узнал про неё и вспомнил.

Я всматривалась в эти сны, как всматривалась в следы, пытаясь понять, что же все-таки произошло тогда, почему её убили и кто стал убийцей. Но вековая пыль и катаклизмы покрыли её историю столь плотным мраком, что разглядеть что-либо не было возможности.

Только предположить.

Что и тогда нашелся человек, который понял, насколько эфемерна грань между божественным озарением и желанием стать богом.

Я чуть поморщилась, как и каждый раз, когда вспоминала о Пеньковском.

Несмотря на все то, что он натворил, несмотря на убитых им людей, я не могла его проклинать или чувствовать отвращение.

Я узнала.

Уколы анти-магии действительно были созданы в кратчайшие сроки. Вот только Володя не учел очень важного момента – лишенные таким способом магии, люди становились инвалидами. Не физическими, нет. Но мало кто оставался после произошедшего в состоянии, приближенном к желанию жить и творить. Они постоянно искали – подсознательно – чего-то, чего лишились, испытывая фантомные боли и погружаясь в пучину депрессии, а то и просто спиваясь. Не все, конечно, но и здесь никто не давал гарантий.

И еще тогда пришли к выводу, что использование подобных вещей сродни убийству.

Как испытания даются тем, кто, как правило, может с ними справиться, так и магия была дана тому, кто не то чтобы заслуживал её – но мог бы, если захочет, стать много лучше и принести еще больше ярких красок в свою жизнь и в этот мир.

Как бы ни ужасно это звучало, но у Пеньковского были причины поступить так, как он поступил. И его видение мира, чуть не приведшее к ужасающим последствиям, для меня не было однозначно неправильным. Волей-неволей я задумывалась, был хоть малейший шанс в том, что он был прав?

И понимала – есть. Наша жизнь настолько невероятна, а Вселенная настолько многогранна и бесконечна, что шанс здесь есть на практически все, что можно себе вообразить.

Мы же чаще всего не смотрим на полную картину и не можем познать всю сущность глобального замысла.