Кофе со вкусом убийства

– О боже! – Келли-Энн фыркнула от смеха. – Я и забыла об этом. Я использовала мамин блеск для губ и сказала, что заболела.

– Ее это не убедило.

– Ни на секунду. Зная маму, думаю, она больше беспокоилась о своем блеске для губ.

– Ты, кажется, набедокурила и боялась неприятностей.

– Помню, мама беспокоилась, что у меня будет аллергия. Но я не помню, чтобы попала в какие-то неприятности.

А Лиз помнила. Зеленая ваза из граненого стекла, подаренная на свадьбу любимой тетей. И Топси, мягкая, как пластилин, который она раскатывала. Маленькая проказница. У меня не хватило духу отчитать ее.

При мысли о Топси, раскатывающей пластилин для игры, на глазах выступили слезы – не столько из-за Топси, сколько из-за тех теплых, безопасных, давно ушедших дней двадцать-тридцать лет назад.

– Почему вы об этом вспомнили? – спросила Келли-Энн.

– Понятия не имею, – ответила Лиз.

Позже, стоя на коленях в саду и высаживая бегонии, Лиз задумалась, действительно ли Келли-Энн готова жить дальше. Ее желание понятно. Но позволят ли ей обстоятельства?

Как оказалось, нет.

К шести часам вечера по всему Тирску разнеслась новость о том, что Рокки Олдройд арестован.

Глава 34, Где обсуждают арест и происходит встреча на кладбище в Балдерсби

Полиция пришла за Рокки в середине дня, прямо во время репетиции последнего номера «Северных рыцарей» («Оголенная Вальгалла»). Так сказал новый член группы Джереми Фэйрхерст (он же Свен Хунгстен), чья мать недолго разрывалась между молчанием по поводу карьеры сына и желанием поделиться новостями в своей группе пилатеса в Вотсапе. Более того, Рокки доставила в полицию его девушка Шелл, чье терпение лопнуло, когда он вернулся из Рэдкара с двумя засосами, которые, как он клялся, были аллергией на новый гель для душа. (Эти подробности стали известны благодаря Филу из «Аукционного магазина», чья падчерица была лучшей подружкой Шелл.)

И вот новость распространилась по Тирску, Норталлертону и Рипону – о ней говорили в Вотсапе и Фейсбуке, в эсэмэс и твитах, в барах, на кассах и на парковках.

Множество догадок строилось о причинах ареста. Собственник здания полицейского участка считал, что Рокки повинен в серии ограблений в деревнях, в то время как Хосс, местный гуру тракторов, был уверен, что, как и раньше, внимание полиции привлекли кражи сельскохозяйственного оборудования.

– Паула говорит, это связано с налогами и все это ошибка, – сообщила Лиз остальным на следующий день, потягивая кофе.

– Приятель Рода считает, что это, скорее всего, из-за каких-то махинаций с деньгами «Северных рыцарей», – вставила Пэт.

– Я думаю, Паула больше беспокоится, что мать Рубена и Чески не разрешит ей видеться с детьми. В любом случае она считает, что к вечеру все уладится, – сказала Лиз. Пэт и Тельма обменялись понимающими взглядами, вспомнив примерно такую же реакцию на скандал с «Козырными картами».

– Не думаю, что это произойдет. По крайней мере, не так, как она надеется. – Подруги посмотрели на Тельму. Она снова была очень тихой; это была чуть ли не первая ее реплика за день. И было что-то в ее тоне, в том, как она подняла голову и посмотрела на них откровенным, твердым взглядом, что обе напряглись. – Я думаю, это Рокки выманил у Топси деньги. – Она помедлила и вздохнула. – По крайней мере, именно это я сообщила в полиции.

Рассказывая подругам о своем визите в полицейский участок Норталлертона в прошлую субботу, Тельма кое о чем умолчала. Она поведала, как вошла в участок, но не упомянула, как ей пришлось сжать руки в кулаки, чтобы они не дрожали, и о паническом трепете в обычно спокойном голосе, когда она объясняла высокомерной женщине за столом, зачем пришла. Тельма рассказала им о двух с небольшим часах ожидания приема, но не упомянула, сколько раз она была на грани того, чтобы уйти. Не упомянула и о тепловатом чае, о комнате, где ее допрашивали, – не комната для допросов, а какой-то чулан, заставленный коробками с ксероксной бумагой и ярким неоновым светом.

Тельма рассказала, как сообщила о своих опасениях молодому человеку, который выглядел лет на четырнадцать и явно не воспринимал всерьез ни единого ее слова, но умолчала о растущем облегчении, которое почувствовала, когда поняла: он, скорее всего, отмахнется от нее, как только она выйдет из здания. На самом деле, как Тельма объяснила подругам, весь этот визит сошел бы на нет, не встреть она случайно на выходе детектива Донну, которая, помня ее предыдущий телефонный звонок, проявила достаточно любопытства, чтобы повторно выслушать ее историю – особенно при упоминании Найджела Олдройда. На этот раз, повторяя свой рассказ в более уютной атмосфере с удобными креслами и черно-белыми фотографиями аббатства Монктон, Тельма почувствовала гораздо больший интерес к своим теориям, но не поделилась с подругами, как болезненно сжался при этом желудок.

– Почему ты ничего не сказала? – Пэт старалась придать голосу обеспокоенный, а не обвиняющий тон. – Я бы пошла с тобой.