Кофе в бумажном стаканчике

Надя набрала по телефону Инессу, зная, что семья подруги готовилась к переезду в Москву. Возможно, у них в городе могла оставаться пустая квартира.

– Привет, Инессочка, не занята?

Та весело защебетала в ответ, обрадованная звонком.

– Надюша, ты заболела? Почему голос такой хриплый?

– Ты меня только ни о чем не спрашивай. Мне нужно жилье.

– Что?! Милая, что случилось?

– Я знаю, что вы через неделю уезжаете. Нет ли у тебя местечка, где мне с Лялей можно пожить, пока я не решусь вернуться домой? Я ухожу от Сергея.

Инесса замолчала, Надя услышала, как она тяжело задышала в трубку, осмысливая неожиданную новость.

– Он тебе изменил?

– Скорее всего, да, я видела фотографии. Мне надо уйти. Мы больше не разговариваем, он не приезжает домой, – Надя вдруг почувствовала, как к горлу горячей волной подкатили слезы.

– Подожди, я сейчас посоветуюсь с папой, тебе перезвоню, – Инесса отключилась.

Надя подышала открытым ртом, успокоилась. Главное – ни с кем не говорить о Сергее. Думать о нем, представлять его рядом слишком мучительно, надо научиться жить без него. «Ничего, я справлюсь. Как жаль, что это произошло так быстро! А, может, наоборот, хорошо? Интересно, смогу ли я жить, как все? Пожалуй, уже нет. Он всегда будет рядом со мной».

Через пятнадцать минут проблема решилась. У бабушки, которую семья Инессы отправила в столицу осваиваться, осталась маленькая однокомнатная квартирка в старом городе. Продать они ее не успели, не было покупателей. Инесса предложила Наде пожить там год до их приезда, платить только за коммунальные услуги. Надя обрадовано согласилась, удивившись такому везению – не придется беспокоить родителей, и у нее будет время привести в порядок мысли. Значит, она приняла правильное решение. Возврата нет.

Не торопясь, она покормила дочку, собрала ее, отвезла няне. Потом также не спеша вернулась в дом. Не было в ней больше ни боли, ни страха, ни отчаяния – только всепоглощающая пустота, которую она ощутила еще при встрече с Марком. Такой любимый раньше дом показался отталкивающим. Краски вокруг поблекли, ярко-зеленые листья цветов на бронзовых подставках выглядели мертвенно-серыми. Пережитая нечеловеческая боль уничтожила его для Нади, но дом об этом еще не знал – был чистым, светлым и спокойным, как живописный сельский городок перед беспощадным ураганом, который скоро снесет его с лица земли.

…Первой в дорожную сумку Надя поместила бабочку в рамке под стеклом, которую после долгих колебаний забрала из кабинета. Данаида все еще оставалась для нее символом личного счастья, она не смогла побороть искушение забрать с собой хотя бы одну. Туда же, в сумку, она спрятала общие с Сергеем фотографии – не хотелось, чтобы их заинтересованно разглядывала другая женщина, и ноутбук – в нем была вся ее работа. Дорогую одежду, коробки с обувью она оставила в шкафах, украшения и обручальное кольцо – перед зеркалом в спальне. Вещи взяла самые необходимые. С учебниками и конспектами получилось всего четыре сумки. Спрятав в багажник машины, Надя повезла их на новую квартиру.

Ключи ей выдала пожилая соседка, предварительно изучив паспорт, права и свидетельство о рождении Ляли. Открыв ключом обитую потрескавшимся дерматином дверь, она сбросила сумки в узком темном коридоре, большую часть которого занимала древняя кушетка и доисторический холодильник «Днепр». Внутрь она заходить не стала, ей было все равно. Потом Надя очень спокойно, тщательно объезжая случайные ямы, словно опасаясь повредить ходовую в этой своей последней поездке, вернулась в Белое, загнала машину в гараж, постояла рядом, поглаживая горячий капот, и попрощалась, как с живым существом.

– Жаль, моя хорошая, недолго мы с тобой катались. Послужила ты верно.

Она вышла во двор, села на скамью и долго гладила Герду. Та повизгивала, пыталась лизнуть широким розовым языком ее руки, беспокоилась. Глаза собаки были несчастными, будто она понимала, что они больше никогда не увидятся.

– Прости, дорогая, я не могу взять тебя с собой, мне бы теперь самой выжить.

Надо было написать записку. Надя вернулась в столовую, достала из ящика блокнот и равнодушно нацарапала плохо пишущей ручкой несколько предложений: «Сергей, я уехала навсегда. Развод оформлю сама. Я люблю тебя, это были замечательные годы. Прощай». Бесстрастно скользнув глазами по буквам, она не стала ничего исправлять. Ее слова для него уже ничего не значили. Сообщила – и ладно.

Ключи и документы Надя положила рядом с запиской, вышла, спустилась с крыльца. В последний раз осмотрела свои владения, обошла клумбы, провела пальцами по налитым жизненной силой соцветиям роз. Герда ходила за ней по пятам, наступала на пятки, тыкалась мокрым носом в икры, вздыхала.

Все! Хватит длить эту пытку, пора! Это больше не ее сад! Надя вышла на улицу, захлопнула калитку и, не оглядываясь, уверенно пошла прочь.