Кофе в бумажном стаканчике (СИ)

Прошло воскресенье. Сергей так и не позвонил. Мысль о том, что они больше никогда не увидятся, наполнила ее таким горестным унынием, от которого спасения не было нигде и ни в чем. Она пыталась убедить себя, что поступила правильно, что ни к чему хорошему их отношения не привели бы. И все же не отпускало скверное ощущение, что она поторопилась. Это ощущение было мерзким, как расплавившаяся на солнце жвачка, оно преследовало ее неотступно, наполняя абсолютной неуверенностью в себе. Да, Сергей Неволин ворвался в ее размеренную предсказуемую жизнь из чужого мира, законы которого она не понимала. Но это не значило, что их нельзя было хотя бы попытаться признать. Если она неожиданно полюбила именно такого человека, возможно, в отношениях с ним действительно должна присутствовать доля делового расчета. Вот только в какой мере, до каких ощутимых границ? Как ей понять это и не сломаться самой?

Мысли были горькими и беспросветными. Надежда стояла на берегу речки в парке, неотрывно наблюдая за ее веселым бегом, и отрешенно слушала музыку. «Как две капли похож и под дождь, как под нож, промокая до нитки сюжета, в этот город меня отпустила зима на свидание короткое с летом…» Кажется, ее короткое свидание с «летом» быстро закончилось. Пора возвращаться в реальность. Но в какую? В каждой клеточке тела был он, придуманный ею от безысходной тоски в чужом городе. Как теперь снова научиться жить одной?

Когда парк накрыли длинные зимние сумерки, Надя устроилась на скамейке у озера, спрятав замерзшие руки в карманы куртки, и стала уныло разглядывать водную рябь с барахтавшимися в ней утками. Они сосредоточенно плескались, ныряя за кормом, резво плавали друг за дружкой и, как ей подумалось, были абсолютно счастливы этим неглубоким прудом, заросшим по краям ряской, и холодным зимним вечером. Когда совсем стемнело, они куда-то исчезли. Ничто больше не нарушало зеркальную гладь воды.

Надежда снова мысленно вернулась к разговору с Сергеем и внезапно с ужасом поняла, в чем ошиблась. Заранее уверенная в том, что их отношения не имеют будущего, она совсем упустила из виду то, что самое важное в этом сложном разговоре было в том, что Сергей сказал правду, как она попросила. А мог бы и не сказать. Придумал бы, например, что не может без нее жить, что его любовь — навсегда. Что она — единственная во всем мире и так далее и тому подобное. Да мало ли что можно наговорить неопытной в любви девушке? Она бы поверила безоговорочно — почему-то таким словам очень хочется верить. Но вместо этого он неосторожно ей открылся, честно признавшись в своей зависимости от родственников. И Надя, не вникнув в смысл сказанных слов, его оттолкнула, скоротечно решив, что он отнесся к ней, как к вещи, которую можно купить. И то же самое она сделала с ним, с легкостью навесив ярлык бездушного дельца-эгоиста! Даже хуже — она его ненамеренно унизила этим, подчеркнув своим резким отказом отвратительность такого предложения.

Конечно, он стал защищаться и привел первые доводы, которые пришли в голову, — о выгоде такого брака для нее. Отсюда — его протокольный тон, бесстрастное лицо, взгляд в сторону. Он пытался ее предупредить, что не все так просто и однозначно, как ей хотелось бы, но Надежда — по-деревенски упрямая, уверенная в своей правоте — не обратила на его слова никакого внимания, даже не стала слушать. Думая только о себе, она еще больше усложнила то, что и так было сложным, вывернула наизнанку то, что необходимо было сгладить, поспешила осудить, не разобравшись в его проблемах, которые наверняка были очень существенными. Иначе не было бы никакого предложения выйти замуж — Сергей не из тех мужчин, которые способны торопиться с таким сложным решением.

Чувство щемящей потери захлестнуло ее с головой. Бездумно глядя на воду, в которой плавали, колыхаясь, отражения от круглых желтых фонарей, она сидела у озера, пока сумерки не превратились в ночь. Руки и ноги ее заледенели, она их давно не чувствовала, как не хотела чувствовать саму себя, дошедшую до крайней степени самоуничижения. Проходящая мимо шумная компания заставила Надю опомниться. Она поднялась и, ссутулившись, медленно двинулась прочь, уверенная в том, что жизнь ее закончилась.

— …Ну что, страдалица, где твой принц на белом коне? Что-то лицо у тебя больно кислое! Бросил, наконец?

Опять Лагодина! Да когда же она оставит ее в покое! Надежда посмотрела Вике в лицо, для этого пришлось задрать голову — она возвышалась над столом, как башня.

— Да, бросил и скоро женится, но не на тебе. У него таких, как ты, много, на выбор. Я же сказала, что ты последняя в очереди.

Вика издевательски рассмеялась.

— Я предупреждала! Неволин — птица высокого полета! А тебе, дорогуша, нечего было выпендриваться, — тон ее стал почти ласковым.

— Нечего, так нечего, — Надя равнодушно отвернулась от нее и уставилась в окно, за которым уныло дремали мокрые обнаженные деревья.