Кофе в бумажном стаканчике (СИ)

— Хорошо, я расскажу, но это надолго.

— Ничего, у нас впереди вся ночь, — она ободряюще улыбнулась ему.

…Каждый раз, когда Сергей приезжал на летние каникулы, все члены его многочисленной семьи начинали испытывать дискомфорт. Милочка при виде старшего сына — нескладного и угловатого — чувствовала необъяснимые приступы вины, часами рыдала, изводила окружающих, жаловалась на боли в сердце, требуя капли и частного кардиолога. Нервная и впечатлительная, она устраивала мужу и бабуле скандалы на пустом месте и третировала их все время, пока Сергей находился в доме. На него она демонстративно не обращала внимания, и крайне сложно было связать ее повышенную нервозность с присутствием сына. Чем больше он взрослел, превращаясь постепенно в высокого молчаливого юношу, тем больше она показывала свое пренебрежение к нему, как будто в доме находился чужой человек, нестерпимо ее раздражавший. После отъезда Сергея она чудесным образом выздоравливала, свою депрессию объясняла плохими предчувствиями, эмоционально вещая о ночных кошмарах. Ей верили, ее утешали, и это окончательно приводило ее в спокойное расположение духа.

Пожилой профессор Измайлов при виде внука искренне удивлялся ему, даже пытался знакомиться, считая, что в его доме гостит какой-то дальний родственник или сын родственников. Когда ему напоминали, что это его старший внук, он изумленно качал головой: «Как быстро мальчик вырос!», — и тут же забывал о нем. Впрочем, Сергей со временем стал замечать лукавые огоньки в глазах деда. А после того, как он ему однажды незаметно подмигнул, Сергей уверился в том, что дед таким способом забавлялся, пытаясь хоть немного разрядить обстановку в доме и оградить себя от ненужных разговоров по поводу его приезда.

Для его отца — Владимира Витольдовича Неволина — сына не существовало так же, как и для Милочки. Встречаясь с ним, он преувеличенно вежливо здоровался, даже пытался улыбаться, но его голубые бесцветные глаза ничего не выражали. Сергей рано обнаружил, что учтивый отрешенный вид его отца был хорошо продуманной маской, за которой он мастерски скрывал тайное пристрастие к алкоголю. Это знали все члены семьи, Владимира Витольдовича не трогали, поддерживая в нем нужные ему иллюзии. Позже Сергей случайно узнал, что на кафедре его отца за покладистый характер называли «лапочкой» — он всегда легко принимал зачеты и экзамены, предварительно получив от студентов в подарок бутылку «Хеннеси». Когда Сергей однажды застал его в гостиной за тем, что тот пил коньяк прямо из горлышка бутылки, Владимир Витольдович сына стал всячески избегать.

Всеобщий баловень Марк старшего брата терпел с трудом и тешил свое самолюбие тем, что подстраивал ему мелкие пакости. Он радовался, когда ему удавалось убедить бабулю в том, что именно Сергей съедал в доме все сладости, потому что до этого долго голодал в кадетской школе. Милочка и бабуля младшенькому верили, на старшего смотрели жалостливо. Это заставило Сергея замкнуться в себе и проводить время в одиночестве — доказать обратное он не мог. Став подростком, Сергей совсем перестал общаться с братом — они практически не встречались в просторном доме, что вполне устраивало обоих.

И только бабуля в Сереженьке души не чаяла, пыталась баловать, обижалась на его необщительность, просила домочадцев быть с ним поласковее. Она единственная по-настоящему гордилась его успехами в кадетской школе, два раза в год обязательно приезжала в Киев, постоянно звонила и даже писала письма, в которых пространно рассказывала о своих домашних проблемах и успехах деда на поприще науки. Сергей был благодарен ей за это и наедине отвечал взаимностью. При остальных членах семьи с бабулей он был также сдержан, и она, искренне досадуя, изменить это не могла. В выпускном классе кадетского корпуса судьба Сергея была предрешена — бабуля позаботилась о том, чтобы сразу после каникул он был принят в военную академию и продолжил обучение в столице.

Когда Сережа с отличным аттестатом вернулся домой, бабуля устроила шикарный праздничный обед, на котором все говорили только о его будущих военных успехах — будто пытались внушить мысль о том, что это единственный его путь. Даже подвыпивший Владимир Витольдович расчувствовался и осторожно высказал сожаление, что старшему сыну придется так надолго уехать. Марк и Милочка были веселы и довольны — отныне они становились в доме полноправными хозяевами, зная, что Сергей им помешать не сможет — слишком заманчивое будущее подготовила ему бабуля. И только дед молчал и внимательно поглядывал на Сергея, будто размышлял о чем-то своем, что никак не вязалось с общим разговором. Виновник торжества на вопросы родственников отвечал односложно, в общем разговоре не участвовал, с облегчением думая о том, что скоро он их всех благополучно забудет. Ему предстояла многолетняя военная карьера, и он к ней был готов.