Кофе в бумажном стаканчике (СИ)

— Ну, после такого вечера это немудрено. Я сам теперь всего боюсь. А знаешь, давай бояться вместе! Это как-то веселее! А?

Надя улыбнулась сквозь слезы.

— Ну вот, уже лучше. Молодец!

Шубку они в этот вечер все-таки купили — светло-коричневую, невесомую, невозможно мягкую.

…Вечером, в теплой спальне, Сергей и Надя, обнявшись, лежали и долго разговаривали. Куда-то далеко отодвинулись, почти исчезнув, Марк, бабуля и гостиная с хрустальной люстрой. Послушно отползла в сторону нависшая над ними беда, затаившись на неопределенный срок где-то за пределами мало обжитого дома. Но осталось острое чувство глухого одиночества, словно их навсегда бросили одних на необитаемом острове.

— …Знаешь, я не думал, что будет так печально. Мне кажется, что меня предали.

— Почему, мой родной? Ты же знал, что так будет.

— Я еще раз почувствовал, что им до меня, на самом деле, нет абсолютно никакого дела.

— А бабуля? Что она тебе сказала?

— Она смертельно обиделась, что с ней не посоветовались. Я до последнего момента наивно надеялся, что свои личные дела могу решать сам, а сегодня понял, что она не хочет меня отпускать.

— Зачем ты ей нужен, из-за денег?

— Нет, она привыкла контролировать каждого из нас, это ее способ существования, она по-другому уже не может.

— Но это жестоко!

— Да, моя маленькая, жестоко, но действенно. Именно так она заставила в свое время деда сделать карьеру. Сейчас она думает то же самое проделать со мной.

— Ты позволишь?

— Нет.

Надя обняла его и очень нежно поцеловала в колючую щеку, Сергей ответил ей, прижал к себе. Откинув прочь все ужасное, что случилось за этот долгий вечер, они с головой окунулись в свою страсть, открытые друг перед другом до такой степени откровенности, которую может подарить только настоящее чувство. А потом морозная зимняя ночь укутала их спасительным покрывалом снов, в которых, наконец, растворилась неимоверная тяжесть пережитых обид.

Оставшиеся до Нового Года дни молодожены каждый вечер выезжали в город, вместе гуляли по освещенным желтыми фонарями ночным проспектам, покупали деликатесы и яркие разноцветные игрушки. На елочном базаре они выбрали двухметровую ель и вместе установили в гостиной. Сергей немного растерялся, когда увидел ее в углу — пушистую, праздничную, совершенно не вписывающуюся в элегантный интерьер. Это была первая новогодняя ель в этом новом доме, и она привела его в какое-то неосознаваемое недоумение, настроив на праздничный лад. Сверкающие шары и серпантины, слоники, кони, мишки, блестящий ниспадающий дождик — все казалось Наде волшебным. И не было уже никакого сомнения, что обязательно под Новый Год, когда они с мужем беззаботно уснут, тихо появится личная Надина фея, и нашепчет ей на ушко что-то очень хорошее, что непременно сбудется.

…В канун праздника Надежда, наконец, решилась поговорить с мамой. Сварив себе крепкий кофе, она села за стол в столовой и набрала по телефону ее номер.

— Мамуля, привет.

Мама в ответ обрадованно зачастила, голос ее сделался возбужденным.

— Привет, дорогая. Когда у тебя билет? Папа встретит. Мы заждались, соскучились невыносимо! У нас столько новостей! Даже тетя Люба несколько раз спрашивала!

Надя тяжело вздохнула, и, с ужасом ожидая бури, быстро проговорила:

— Я не приеду на Новый Год.

— Что?! — в трубке повисло молчание, слышно было, как мама глубоко задышала, будто собралась рыдать.

Надя осторожно продолжила:

— Мама, у меня есть парень. Мы приедем на машине второго января, а Новый Год я встречу с ним. Не обижайтесь.

— Надежда! Ну, какой парень? Еще вчера у тебя никого не было!

— Был. Просто я не хотела вас папой волновать. Я же знаю, как вы беспокоитесь.

Мама опять замолчала, и Надя поняла, что она глубоко обижена — парень, по ее мнению, мог бы и подождать. Надежда представила себе, что мама о ней думает, и ужаснулась. На долю секунды у нее появилась мысль быстро все объяснить, но она отбросила ее прочь, понимая, что сделает только хуже.

— Ладно, я сама скажу папе. Он очень расстроится, — голос в телефонной трубке стал совсем растерянным. — Даже не знаю, что тебе сказать.

— Мама, прошу тебя, не расстраивайтесь. Все замечательно, на самом деле!

— Да? Посмотрим! Мы ничего о нем не знаем. Он наверняка тебе что-то наобещал! О, господи! Ты же такая юная! — голос в трубке стал обвиняющим.

— Ма-а-ма! Все хорошо!

— Нет, нехорошо! Ладно, приезжайте! — она отключилась.

Надежда загрустила. Кажется, ее мама была сильно напугана услышанным. Ну что ж, поездка домой, вероятно, окончательно отдалит ее от родителей — они наверняка смертельно обидятся, узнав о замужестве. Возможно, даже перестанут ей звонить.

Подошел Сергей.

— Ну что, поговорила? Все плохо?

— Кажется, да. Она бросила трубку. На нее это совсем не похоже.

Он сел рядом, обнял жену.

— Не переживай так, мы что-нибудь придумаем. Мне почему-то кажется, что твои родители тебя не осудят.

— Осудят, Сереженька. Для них это самое гнусное предательство — выйти замуж без согласия старших, у нас так не принято.

— А если бы спросила?

— Не согласились бы.