Кофейные истории

– Мерзкая история получилась, – вздохнул тем временем Эллис. – Крайне мерзкая и не вполне складная. Так и не ясно, в какой момент Олбрайт наткнулся на Тисдейла. Да, тот совершил много лет назад покушение на герцога, ныне покойного, но расследованием занимался тогда совершенно другой человек – по крайней мере, бумаги говорят так. В том, что убийца – именно Тисдейл, сомнений никаких: тогда, в амфитеатре, он лично признался, запугивая бедную Фею. Но почему он выглядел, как глубокий старик? И хромота его… Нэйт сказал, у него и впрямь одна нога была покорёженная, как скрученная кочерга, видно, срослась неправильно. Но бегал Тисдейл при этом – куда там молодым, не угонишься, ваш ла Рон подтвердит. И сила его… На него надели, Виржиния, новенькие наручники из самой Колони, Хоупсон выделил, чтоб уж наверняка. Так Тисдейл их порвал, как бумажные! Я понимаю, если б он из них освободился, циркач всё же, но порвать… – он покачал головой. – Хоупсон собирается выставить компании «Пирлесс» крупный счёт за ненадлежащее качество изделий.

– Смею надеяться, что полученная сумма целиком пойдёт семьям тех несчастных, что погибли при исполнении, – не удержалась я от замечания.

Эллис выразительно изогнул брови:

– Ну, зная скаредность Хоупсона… Хотя нынче положение особое, дело громкое, думаю, на сей раз он скупердяйничать не станет. Похороны-то были за его счёт, – добавил детектив.

«А где похоронят Тисдейла?» – подумалось мне вдруг, но я отогнала от себя эту мысль: от неё веяло жутью, и она казалась неправильной. Так было, когда два года назад, вскоре после похорон леди Милдред, о ней спрашивали, как о живой, и мне приходилось говорить, что она умерла. И сейчас тоже – словно Тисдейл уже лежал в земле, и любые упоминания о нём оскверняли вечный покой. И ядовитой змеёй являлась другая мысль: «А что, если он вправду умер ещё тогда, и Барбара Пфафф зарыла тело в овраге? Что, если она не лгала? Кто тогда пришёл за возмездием?»

– Виржиния, вы что-то побледнели, – обеспокоенно наклонился ко мне детектив.

Я слабо улыбнулась:

– О, это всё слишком крепкий кофе. Надо было попросить Георга добавить сливок.

Разговоры настолько поглотили наше внимание, что мы едва не позабыли о главном – о том, ради чего Эллис вообще пришёл сегодня в кофейню. Или, точнее сказать – «о той, ради кого».

…Мэдди словно появилась ниоткуда, словно спустилась с Небес – смущённая до пунцового румянца, с тщательно уложенными волосами, в нежно-голубом платье, отделанном шёлковой тесьмой цвета сливок, которого я у неё никогда не видела. В спину её подталкивал чрезвычайно взволнованный Рене Мирей, приговаривая: «Вперёд, смелей, мон ами, смелей!» – впрочем, заметив мой недоуменный взгляд, он спрятался в полумраке арки, соединяющей кухню и зал. А Эллис подскочил на месте, потом сделал несколько шагов навстречу ей – и снова отступил, и замер, совершенно потерянный, пока она шла к нему, деревенея всё сильней с каждым вздохом. 

И, наконец, остановилась – на расстоянии вытянутой руки.

В проёме арки появился Георг с платком; слегка запахло вишнёвым дымом; скрипнула входная дверь и тут же звякнул колокольчик. Однако ни Мэдди, ни Эллис ничего не замечали, вытянувшись друг напротив друга с пламенеющими лицами и блестящими глазами. Потом из полутьмы арки послышалось отчётливое шипение с марсовийской гнусавостью: «Кольцо, кольцо» – и детектив встрепенулся, а потом буквально рухнул на одно колено, вытаскивая из-за пазухи крохотную коробочку.

– Мадлен, вы… – начал он было пафосно, а потом лицо его исказилось, будто он собирался чихнуть. – Нет, не так. Мэдди, я тебя совершенно не понимаю. Ты – главный провал в моих теориях, моя главная загадка. Я думаю о тебе вот уже год, но ни до чего дельного до сих пор не додумался. Зато даже до такого дурня, как я, дошло наконец – это-то и хорошо. Я хочу быть рядом с тобой ещё долго, хотя бы лет пятьдесят, если получится – с моим-то образом жизни. Я хочу разгадывать тебя каждый день, но в то же время – разгадать не хочу. Да и не смогу, потому что я рядом с тобой становлюсь глухим, слепым и очень глупым. И очень счастливым. Пожалуйста, будь рядом со мной. Ты ведь будешь?

Выражение лица у Мадлен стало вдруг очень напряжённым. Она открыла рот, снова закрыла – без звука, и так несколько раз, пока я не услышала тихое, дробное:

– Д-д-д… – Мэдди закрыла лицо ладонями и качнулась из стороны в сторону, а потом снова попыталась выговорить: – Д-д-д… – но голос её не слушался.

И вдруг со стороны двери раздался странный резкий звук, то ли хлопок, то ли шорох, и кто-то громко зашептал:

– Джеремия, ещё фото! Срочно в номер – главный холостяк Бромли женится, надо же!

Мэдди замолчала; плечи у неё слабенько затряслись.

– Главный холостяк Бромли – это не я, – отрешённо возразил Эллис, не отводя от неё глаз; видно было, что больше всего на свете он хочет сейчас её обнять. – Но, кстати, он тоже сочетается священными узами брака, Фея вчера согласилась, так что дома я, похоже, лишусь. Так, ла Рон! – очнулся он наконец и обернулся. – А вы что тут делаете? Да ещё с фотографом?