Кофейные истории

– Вот потому-то вы и хороший друг, Виржиния. А что до предположений… Назовите это моей придурью или чутьём, как угодно, но один факт мне не даёт покоя. Когда мисс Ишервуд упоминала «подарок от поклонника» для Барбары Пфафф – то есть, конечно, на самом деле взятку от герцога – то называла сумму в пятьсот хайрейнов. Примерно то же самое сказал и Ченг: «полтысячи хайрейнов», по его словам, положили начало благосостоянию цирка. А сама Пфафф, когда мы её допрашивали, говорила о шести сотнях… И я вот уже думаю: а не мог ли Тисдейл и впрямь вернуться к циркачам? И если Барбара Пфафф посчитала, что в новой труппе ему не место, и попыталась откупиться полученными деньгами, сунуть сотню хайрейнов, чтоб… – он не закончил и резко махнул рукой. – А, чего теперь рассуждать. Правду узнаем, когда возьмём Тисдейла живым, не раньше, и разговорим. Но…

– Но? – поощрительно склонила я голову к плечу. – Продолжайте, Эллис, раз вы начали.

– Но это бы многое объяснило, – неохотно закончил он. – И то, почему Дороти Ишервуд считала Тисдейла мёртвым, и то, что он об этом знал и с успехом сыграл на этом… И то, почему сама Барбара Пфафф заподозрила, что доктор Брут – это Тисдейл, что он всё ещё жив и может стоять за убийствами. Беда этих людей, Виржиния, в том, что они молчали – молчали до самой могилы, причём буквально. Ну, хорошего вам дня. Берегите нашу Фею.

С уходом Эллиса дом точно накрыла оглушительная тишина. На самом деле, конечно, ничего не изменилось: всё так же сновала прислуга, мальчики во главе с Лиамом устраивали кавардак то на лестнице, то в кухне, то в библиотеке, пользуясь тем, что дядя Клэр пока спал после тяжёлой ночи, а снаружи, на площади и ближних улочках, натужно грохотали автомобили. Но мне эти звуки казались бесконечно далёкими, неважными. Мэдди давно отправилась в кофейню, не подозревая о зароке, который дал детектив; Юджиния принесла мне пачку писем, перевязанную бечёвкой, и несколько открытых конвертов из тех, что мы отложили ранее.

Мысли мои, однако, витали где-то далеко.

Чуть позже на пороге особняка появился доктор Брэдфорд, чуть живой от усталости, и попросил встречи с Феей.

– Позвольте мне хотя бы увидеть её и убедиться, что она в порядке, – произнёс он глухо, слегка касаясь пальцами стены: его шатало. – Или поговорить недолго. К вечеру мне опять идти в Управление, я не утомлю ни вас, ни Дороти… то есть мисс Ишервуд.

И, хотя я прекрасно помнила о его четырёх несостоявшихся браках и репутации завзятого сердцееда, но всё равно устроила это свидание. Во-первых, потому что люди могут меняться, и даже отъявленный ловелас не станет нестись через полгорода и жертвовать сном ради призрачной возможности очаровать женщину – так поступают только в дурных пьесах. Во-вторых, потому что Фея Ночи сейчас действительно нуждалась в поддержке – и не только моей.

– Выставит вон, – хмуро посулил Клэр, незаметно приблизившись ко мне. Лицо у него спросонья было непривычно мужественное и спокойное, словом, приятное, однако он быстро исправился и манерно скривился. – Лично я бы выставил – хотя бы из милосердия, чтобы несчастный поклонник не умер от усталости на моём пороге.

Я легонько стукнула его веером по запястью.

– Признайтесь, вы просто завидуете им. Свежесть чувств, чистота искренней любви, забота и преданность…

– О, дорогая племянница, вы делаете успехи: даже я не смог бы произнести это столь саркастично, – сахарным голосом ответил он.

– Благодарю за похвалу, однако я была вполне серьёзна. Предположу, что если мисс Ишервуд задержится в Бромли ещё хотя бы на полгода, то станет миссис Брэдфорд.

Клэр воззрился на меня с ужасом и затем ретировался, так и не сказав ни слова.

Между тем, Фея проговорила с незваным, но, видимо, желанным гостем больше часа. Чувство долга не позволяло уехать в «Старое гнездо» и оставить их наедине друг с другом – не потому, что я так уж беспокоилась о репутации мисс Ишервуд или неподобающем поведении доктора Брэдфорда, разумеется. Просто тогда ей пришлось бы провожать его, во-первых, а во-вторых, она, кажется, слишком ослабела после непростого разговора с Эллисом, и объяснение в чувствах – а момент для этого был подходящий – могло окончательно её подкосить.

К тому же подошло время ланча – как нельзя кстати в свете всех переживаний.

Правда, перед самой трапезой случился казус.

Один из братьев Андервуд-Черри, перекладывая на столе приборы, случайно столкнул блюдце со стола. Конечно, тонкий фарфор разлетелся на множество осколков, и пришлось вызывать служанку, чтобы та прибралась… Сам по себе эпизод не заслужил бы даже строгого взгляда Клэра, тем более что мальчик сразу же извинился подобающим образом, но на беду горничная, сметая мусор в совок, задела веником туфлю Паолы.