Когда ад замерзнет

Я едва не сказала ему — «не думай об этом», но вовремя остановилась. Не надо советовать другим то, что неприемлемо для меня самой. Дети не глупые, они просто мыслят по-другому, но они наблюдательны и пронырливы, и это как раз опасно для них, потому что они видят вокруг какие-то иррациональные страхи, но не замечают настоящей опасности.

— И что ты будешь делать?

— Я? Ничего. — Я смотрю на пацана, сидящего на лестнице, и думаю, какой он по сути счастливый сукин сын. — Меня эта история не касается, пусть полиция разбирается.

— Я тут кое-что видел…

Я сажусь на диване и смотрю на него в упор.

— Что бы ты ни видел — молчи, как рыба об лед. Быть замешанным в подобные дела опасно, с любой стороны. Мусорам на тебя плевать, они твои показания вывернут как угодно, а если прознает убийца, то проживешь ты недолго. И никто тебя не защитит, только семью подставишь. Убийца может решить, что ты с кем-то поделился, и захочет убить всех.

Глаза парня округлились от ужаса, и я этому рада. Страх чаще всего сохраняет жизнь.

— А ты?

— Что — я? — Мне вообще непонятна нить беседы.

— Ты же защитишь меня, ты же наш вампир.

Наш — это типа как домашняя собака, ага. Отлично, мои акции поднимаются в цене.

— Я могу не успеть. — Не умею я разговаривать с детьми. — А потому просто молчи, никому не вздумай ляпнуть, что ты что-то там видел. Нет, я знаю, что охота перед пацанами порисоваться — дескать, я насчет этих убийств знаю то, чего полиция не знает, видел кое-что. А потом утром найдешь свою голову на тумбочке, и брательника башку тоже там обнаружишь. Ни звука, ни намека… что?

Пацан сник и испуганно смотрит на меня.

— Я в инстаграме написал…

Мне хочется стукнуть мелкого идиота по башке.

— Покажи.

Он протягивает мне телефон.

«У нас снова убили соседа, полиция приезжала. Но у меня не спрашивали ни о чем — а зря».

И куча смайликов.

Удалить это можно, да только где гарантия, что никто этого не видел, полчаса прошло.

— Ну, что я тебе могу сказать. — Я смотрю на пацана, и, видимо, он понимает, что я в ярости, и пятится. — Видала я идиотов, да все ж не таких.

— Я удалю.

— А пользы? — Я возвращаю ему телефон. — Сделай скриншот и пришли мне, а потом удаляй. Кто это увидел, куда передал… ты что, совсем дурак?

Нет, я понимаю, что ему тринадцатый год только, но все-таки…

— И что теперь делать?

— Сидеть дома и не высовываться. — Я чувствую, как вокруг меня снова заваривается дьявольская каша. Я что, притягиваю неприятности? — Что ты хоть видел-то?

— Ночью проснулся, в окно глянул, а там Ромка с соседнего дома идет, капюшон на голову напялил, но я ж его узнал все равно.

— Кто такой Ромка?

— Парень один… старший, ему уже пятнадцать лет, в нашей школе учится. Ромка Яцков, в пятом доме живет, через дорогу. — Пацан вздохнул. — Я смотрю, а он дорогу перебежал и к нашему дому. Быстро так…

— Ну и что. — У меня от сердца отлегло. — Ничего ты толком не видел. Ну, сбежал мальчишка ночью из дома, да мало ли зачем. Ничего ты не видел, и не болтай зазря, потому что настоящий убийца может решить, что ты и правда что-то видел, и подумай, долго ли ты тогда проживешь.

— Так ты считаешь, Ромка тут ни при чем?

— Думаю, нет.

Чтоб переместить труп, нужно быть очень сильным или иметь помощников. А если принять за основную версию, что алкашей этих убивали где-то, а потом просто подбрасывали сюда, — значит, у убийцы есть транспорт.

Короче, нет. Никакой это не подросток, тут промышляет кто-то взрослый и злокачественно сумасшедший.

— Ты сегодня от нас переедешь? — В голосе мальчишки слышно сожаление. — Мама говорила, что ремонт у тебя скоро закончат.

— Тебе же лучше, раз я вампир.

— Ты ничего так вампир, нормальная, ну и я уже привык, что ты тут. Мишке книгу читала, он в восторге.

— Ну, книги мы с ним и дальше читать будем.

— А мне можно с вами? — Пацан с тревогой смотрит на меня. — Я тоже хочу.

— Можно, конечно. Отчего ж нельзя, книги — вещь очень полезная, особенно если есть их с кем потом обсудить.

Вот еще три дня назад сказал бы мне кто-то, что я стану вести подобные разговоры, я сочла бы такого вангователя спятившим бесповоротно шизофреником. Но вот она я — любуйтесь, дамы и господа. Сижу в чужой квартире, веду идиотские разговоры с двенадцатилетним пацаном, и при этом я вампир.

Ну охренеть.

10

Я вообще не склонна к социальному взаимодействию. Просто потому, что обычно люди ведут себя так себе. Жадничают, подличают, сплетничают… в общем и целом, я считаю, что человечество исчерпало себя как идея.

С другой стороны, если взять человечество в историческом разрезе, то сейчас граждане ведут себя гораздо лучше, чем, например, даже сто лет назад. Я имею в виду невероятную жестокость, с которой люди относились друг к другу. Все эти жуткие казни на религиозной почве… вот взять хотя бы Иисуса. Это ужасная, невероятная жестокость — сказать мальчику, что его папа не тот, кого он считал отцом, а Бог, и потому ему предстоят жуткие муки и ужасная смерть во искупление грехов человечества, которому на это вообще плевать.