Когда Алиса упала

– Вы мою комнату видели, доктор Финч?

– Видел, видел.

– Сегодня меня выпустили впервые, а я здесь уже почти неделю.

– В самом деле?

– Да, в самом деле.

– И как по-вашему, что вызвало…

– Вам все это неправильно представили. Это не у меня психическое расстройство. А у Мэрион. И всего ее семейства. Не знаю, что она вам наговорила по дороге сюда… А где мы?

– Вы в Нью-Гэмпширской лечебнице для душевнобольных. В Конкорде.

– В Конкорде. Она наверняка сказала вам, что я брежу и живу в собственном мире. Что я убила лучшую подругу. Но это только чтобы Лайонел взял на себя ответственность, без этого было никак не обойтись. А ее сестра и правда умерла из-за несчастного случая, она упала с крыши, никто ее не толкал. Это вы ее спросите, кто тут бредит. Но до этого…

– Миссис Сноу…

– Дайте мне закончить.

Наклонив голову, он жестом показывает, чтобы я продолжала.

– А до этого… – В уголке моего рта собирается слюна. Я вытираю губы носовым платком, который Мэрион так любезно мне дала, и кладу его в карман ужасного больничного халата. – А до этого ее сестра, Алиса, жила со мной и моим мужем, который, как вам, конечно, сказали, должен был ее обеспечивать. Ее просто оставили у нас на пороге. И мы о ней прекрасно заботились. Я заботилась о том, чтобы ее жизнь была упорядочена. Правда. Я все для Алисы сделала. И если бы я хотела застрелить Мэрион из лука, то она бы уже была мертва. Я отлично стреляю. Никогда не проигрываю.

Доктор Финч подается вперед, положив локти на колени, и улыбается так широко, что я вижу, что сверху слева у него недостает зубов.

– Что вы на меня так смотрите?

– Мне бы очень хотелось сделать некоторые замеры. Вашей головы. Не возражаете?

– Возражаю.

– Но так мы сможем быстро определить характер вашего расстройства.

– Нет у меня никакого расстройства.

– Тогда без диагнозов. Я вас заставлять не стану. Но я известный френолог.

– Не трогайте мою голову. Со мной все в порядке.

– Как скажете. – Он отодвигается.

– Я, пожалуй, выпью кофе.

Он кивает. Наливает кофе. Густой и темный. Доктор дует на кофе, будто боится обжечься, и, пригубив, удивленно гримасничает. Ставит чашку на стол и подталкивает ее ко мне. Чашка трясется: я не могу унять дрожь в руках. Заключение этого человека – все, что отделяет меня от сумасшедшего дома. Если верить слухам, Бродерс-хаус по сравнению с этим местом – королевский дворец. А я ревела, как идиотка.

– Вы страдаете? – спрашивает он.

– Как Алиса?

– Как человек, который убил двух человек и еще двоих почти убил.

Он морщит губы и отмахивается от мухи, присевшей на его бакенбарду. И смотрит все в ту же точку. На меня.

– И это если не считать того, что вы заплатили, чтобы мисс Алису Сноу столкнули с крыши.

Я открываю рот, собираясь ответить. Он придвигает ко мне сахарницу, следом щипчики.

– Я должен знать, миссис Сноу. Чтобы составить заключение. Я поспешных выводов не делаю.

– Где мой муж?

– Здесь же, неподалеку. Приходит в себя в мужском крыле.

– Я ничего плохого не сделала, доктор Финч. Он ничего плохого не сделал. – Но пылающие щеки выдают меня. – Было бы скорее ненормально, если бы я считала это пустяками. Мэрион пыталась убить меня. И она убила этого мужчину, нашего работника. Они замышляли против нас.

Похоже, его терпение заканчивается. Он качает ногой. Какая же она худая, никогда таких не видела.

– Вы придумываете истории, пытаясь избавиться от своей вины. Вините других за ваш первородный грех. Это так типично. Вина – чудовище, подобное ржавчине. Наш мозг не может справиться с ней. И душа тоже. Вот мы и придумываем истории, заметая весь мусор в угол, скрывая пятна ржавчины и раскаяние.

– Я ничего плохого не сделала, – упрямо повторяю я.

– Неужели.

– Вы меня здесь оставите?

Щелкнув языком, он отвечает:

– Да. В крыле для душевнобольных преступников. На третьем этаже. В отдельной палате.

Глава 33

Кучер передает мой сундук кондуктору, тот пристегивает его к крыше.

– Тяжелый, – говорит он.

Я смотрю на него, прикрыв глаза рукой.

– Там книги и игрушки. Второй полегче.

Тоби спрыгивает со ступенек универсального магазина и заглядывает в тень под крыльцом. Отодвинув оловянное корыто, садится на корточки и щелкает пальцами, подзывая кота. Разворачивает мешочек и высыпает его содержимое в миску. Еще раз щелкает пальцами и встает, отряхивая короткие штанишки и голые коленки.

Я смотрю, как он идет по петляющей тропинке вдоль леса, а потом выпрыгивает на дорогу, переходящую в городскую улицу. Проводит кончиками пальцев по белой деревянной стене почты, затем по латунной табличке банка.

– Банк Тюри, – говорит Тоби, ни к кому конкретно не обращаясь. Он вырастет таким же высоким, как отец. Надо будет к началу учебного года купить ему новую одежду. – Привет, лошадка, – говорит он.

Треплет по морде каурую, гладит по носу гнедую. Подходит ко мне, достает часы из жилетного кармана, театрально откидывает крышку и смотрит на время. Проводит большим пальцем по стеклу. Часы принадлежали Лайонелу.

Единственное, что осталось у него от отца, как медальон – единственное, что осталось у меня от Алисы.