Когда деды были внуками

И они тоже устают. И у них руки-ноги не казенные, ноют и ломят. Но есть сила, которая заставляет их забывать об усталости, поднимает с нар, натягивает выходной костюм и пальто и ведет туда, куда нужно. Сила эта — идея.

— Опять? — сонно спрашивает Савка Кондрашова. — Опять до утра не спавши? Третью ночь?

— После отоспимся, парень. Надо идти. Обещали речь Заломова на суде дать. Знаешь, которого в Сормове за Первомай судили. Отпечатали ее нелегально. Не речь, говорят, а порох, огонь!

Савка, вздыхая, ложится на кондрашовское место (чего добру пропадать!), а Кондрашов выходит за дверь и растворяется в ночной темноте.

Хоть и на хорошем месте лежит сейчас Савка, а не спится что-то ему: думается. Вылетать им скоро с шахты придется. На все четыре стороны.

Хозяин давно уж разглядел, какие такие они птицы, да податься ему было некуда: замены Кондрашову не было. А без кузнеца шахта и дня обойтись не может.

А сейчас, люди сказывали, старый кузнец опять на работу просится. Хоть незавидный он мастер, и пьяница к тому же, а хозяин и тому рад: лишь бы от Кондрашова избавиться.

За этот год, что они здесь работают, Кондрашов ему всю шахту перемутил, всех огрызаться научил.

«Теперь непременно выгонит, как только кузнец приедет. Куда денемся?» — уныло думает Савка, но вспоминает, как здорово насолили они хозяину за этот год, и сразу веселеет: назначенных к увольнению двадцать пять человек — отстояли; шпика Чалова заставили с шахты удрать; добавочное помещение вытребовали. «Не зря год прошел», — удовлетворенно подумал Савка и заснул.

Предчувствие Савки оправдалось на пятый день: выгнали.

И снова привычное путешествие — от одного шахтерского порога к другому. Однако недолго бродили на этот раз. С одной шахты погнали привычными словами:

— Вы что, с луны свалились? Своих не знаем куда рассовать!

Зато на второй обрадовались и даже пошутили:

— Верно, от гадалки узнали, что наш-то кузнец до белой горячки допился? Давайте документики: ваше счастье!

Кузнец действительно заболел всерьез, и его отправили в больницу, а Кондрашова зачислили на его место. А Савелия подручным, как полагается.

Покончив с оформлением, подрядчик скомандовал:

— А теперь — айда в кузницу и за дело!

Еще идя в контору, Савка заметил небольшой ветхий сарайчик, стоявший в стороне, покосившись на один бок, словно хмельной человек. Бревно, подпиравшее злополучный бок, довершало это сходство.

«Будто на палку опирается», — подумал Савка.

Теперь подрядчик вел своих новых кузнецов именно туда, в эту кособокую развалину. Да неужто это кузница и есть? Вот так кузница! В ней, чай, и повернуться-то негде!

Того гляди, крыша тебе на голову сядет. Обеспокоенно вглядывался в свое будущее владение и Кондрашов, стараясь не показывать Савке своего беспокойства. В стенах — дыры. У двустворчатой двери одной створки вовсе нет — досками забита, а вторая — вполовину открытая — на одной петле держится. А что внутри? Заглянули — да так и отпрянули.

Такого беспорядка, такого хлама ни тот, ни другой за свою жизнь ни в одной кузнице не видывали. Какие-то ржавые трубы в углу свалены, обломки колес, доски. И еще невесть что. Инструмента не видно, мехи — дыра на дыре, а горн наполовину развален.

— М-да-а… — сказал сквозь зубы Кондрашов после беглого осмотра. — От такой кузницы не только запить, В и рехнуться можно. А работать в ней, разумеется, нельзя. А каково мнение начальства на этот счет?

Обернулся, а того и след простыл! Как ветром сдуло, как только Кондрашов в кузницу заглянул: догадался, что за осмотром этим последует.

— Ну и черт с ним! Без него обойдемся. Все равно от него нам толку не будет.

Решительно распахнув уцелевшую половинку двери, Кондрашов вошел в кузницу.

А половинка, придравшись к случаю, тотчас же рассталась со своей последней единственной петлей и устремилась Савке навстречу. Быть бы шишке на лбу, кабы не догадливые его руки: подхватили ее на лету и в сторону отставили. Жди очереди!

С двери и начали новые кузнецы благоустройство своего нового рабочего места.

Потом принялись за хлам. Все, что могло пригодиться в работе, сложили штабельками по сортам: мелочь — внутри кузницы, крупное — снаружи.

Отыскался в хламе и кое-какой кузнечный инструмент. Его не хватало наполовину, да и имеющийся требовал капитального ремонта.

Три месяца, изо дня в день, пришлось налаживать оборудование кузницы. Зато теперь все в ней есть, все на месте.

Для каждого мелкого инструмента и принадлежностей кузнечного обихода — свой гвоздь или деревянная затычка в стене; крупные лежат или стоят у стен на полу, всегда на своем месте, под рукой у кузнеца. Горн и мехи работают безотказно, а Савкин личный инструмент — тяжеленный молот — так пришелся ему по руке, что, когда он пляшет по наковальне, формируя нужную деталь из подставленного Кондрашовым расплавленного металла, Савка крякает не столько от натуги, сколько от удовольствия. Приятно, черт побери, подчинить себе этот злой шипящий огненный кусок!

Полным ходом идет кузнечная работа на новом месте. Ну, а в подпольной — дела потише идут, а все же мало-помалу подвигаются.