Когда герои падают

Я слабо рассмеялась, как она и хотела, прошла за ней в палату и села в глубокое замшевое кресло, ожидавшее меня.

— Я не сомневаюсь в тебе. Я не нервничаю из-за операции, правда. Только о том, что это даст впоследствии.

— Ах, — отметила она, мудрено кивая, пока рассматривала мою карту. — Я понимаю. У тебя назначена встреча с доктором Марсденом после восстановления?

Я кивнула, хотя и не думала, что мой психотерапевт способен помочь мне справиться с десятилетиями сексуальных травм и шрамов.

— Ты сильная и смелая, Елена. Я вижу очень приятные и страстные вещи в твоем будущем, — сказала она с широкой улыбкой. — Я попрошу медсестру зайти и все тебе объяснить. Пожалуйста, переоденься в это белье и халат. Увидимся в операционной.

Храбрость.

Это слово эхом отдавалось в голове, напоминая о благословении Данте на то, чтобы я была храброй с ним.

Coraggio.

Я натянуто улыбнулась своему врачу и подруге, когда она уходила, и постаралась дышать глубже.

Но я не могла перестать думать о Данте и его непристойном предложении.

Если операция сработает, я смогу испытать такое удовольствие, какого никогда не испытывала раньше, даже с Даниэлом, который, как я знала, был хорошим и щедрым любовником.

Если Данте смог зажечь мое ледяное тело одним лишь прикосновением своих губ к моей точке пульса, то что бы он заставил меня почувствовать, прикоснувшись этими губами к другим частям моего тела?

Я думала об этом всю процедуру регистрации у медсестры и потом, пока шла за ней по коридору в операционную.

Я пришла к неизбежному выводу, что Данте будет галантным любовником, с удовольствием, отдающимся моему наслаждению, как он, казалось, с особой силой отдавался всему, что делал, но это не уменьшало риска.

Того факта, что я могу потерять работу.

Хотя это может произойти и от просто проживания с ним, прошептал дьявол на моем плече. Так не стоит ли мне оправдать этот риск и получить от него что-то большее?

Нет, это другая угроза, та, которую я не смогла проигнорировать той ночью в кабинете Данте, прижатая к полке с книгами его рукой на моей шее и его огромным телом спереди.

Угроза моему сердцу.

После трагедии с Кристофером и Дэниелом у меня больше не было ничего, что я могла бы отдать. Я прошла через многое, что решила отключить чувства. Годами я хранила свое сердце черным, губы красными, а характер ледяным.

Мне никто не был нужен, чтобы быть полноценной, и я никому не доверяла.

Поэтому было смешно думать о том, чтобы изменить что-то из этого ради такого человека, как Данте.

Человека, обвиняемого в убийстве, который может провести за решеткой от двадцати пяти лет до пожизненного срока, если я не выполню свою работу в полной мере.

Я не могла доверить мафиози ни свою жизнь, ни свое счастье.

Сделать это было равносильно самоубийству.

Так почему я втайне жаждала этого и почему эта жажда казалась мне преступлением, которое я совершала против самой себя?

— Когда ты проснешься, Елена, ты станешь новой женщиной, — пообещала Моника, когда анестезиолог поднес маску к моему рту и велел глубоко дышать.

Я хотела поспорить с ней, но наркоз уже погружал меня в сон.

Я хотела сказать ей, что счастлива с той женщиной, которой была, и ужасно боюсь стать кем-то другим.

Но потом я потеряла сознание, и когда очнулась, моей первой мыслью был мафиози с глазами, похожими на бархатно-черное нью-йоркское небо.

Глава 19 Данте

Я был на совещании с тремя своими капитанами, когда Марко появился в дверях моего кабинета и вздернул подбородок.

Елена вернулась.

Желание немедленно отправиться к ней было на удивление сильным, но я подавил его железной волей, с которой родился британцем, а затем воспитал в себе капо.

Ей понадобится место, чтобы устроиться, и я уже попросил Бэмби сменить постельное белье, положить коробку салфеток, бутылку воды и несколько соленых крекеров у ее кровати на всякий случай. Она будет в порядке, пока я не закончу дела.

— Это сработало, — сказал Гаэтан с широкой ухмылкой. — Слышал по виноградной лозе, что Мур и Келли поссорились из-за того, что Елена осталась с тобой. Очевидно, у figlio di puttana[89] есть какое-то сердце, потому что он прямо отказался делать что-либо, что могло бы навредить его драгоценной дочери.

— Ты собираешься причинить ей боль, если он переступит черту? — спросил Джо, нетерпеливо наклоняясь вперед.

Тот, кто сказал, что женщины ужасные сплетницы, явно никогда не встречал итальянца.

Какие бы планы я ни строил в отношении Елены, они были связаны скорее с удовольствием, чем с болью, но Джо Лоди не нужно было об этом знать.

Так же, как Елене не нужно было знать, что я заставил ее переехать к себе, отчасти для того, чтобы ее мудак-отец отказался от нашей операции. Это была рискованная ставка, поскольку я сомневался, что у этого человека есть сердце, даже в отношении своих дочерей, учитывая, что он продал Козиму в рабство, чтобы оплатить свои игровые долги перед итальянской Каморрой, но попробовать стоило.

Мне нравилось, когда это окупалось.