Когда герои падают

— Я не знаю, что я буду чувствовать, когда встречу ее, — призналась я. — Трудно представить себе ненависть к ребенку.

— Тебе и не нужно, — мягко предложил он. — Но я думаю, мы все понимаем, как тебе тяжело, Лена. Человек, которого ты считала любовью всей своей жизни, оставил тебя ради твоей сестры. Это похоже на что-то из маминого сериала.

Трудно было не рассмеяться рядом с Себом, даже говоря о чем-то настолько болезненном.

— Но ты все же понимаешь? Мне показалось, что, когда это случилось, вы с Козимой были в команде Жизель.

Себастьян надулся.

— Не было никаких команд. Вы обе наши сестры, и мы любим вас. Просто… нам было легче понять, что вы с Дэниелом не так хорошо подходите друг другу в реальности, как кажется на словах. — он колебался, прежде чем признаться мягким голосом, который ударил меня как молотком по душе. — Джиджи всегда была такой… мечтательной и хрупкой. У нее душа художника, и все мы, включая тебя, оберегали ее от плохого, как могли. Думаю, это стало привычкой. Злиться на нее за то, что она причинила тебе боль, особенно когда она делала это из-за любви, было труднее, чем злиться на твою жестокость по отношению к ней из-за этого. Это было несправедливо, Лена, и мне жаль, что это стало одним из длинной череды обстоятельств, которые заставили тебя чувствовать себя нелюбимой.

Наверное, было удивительно, насколько меня утешили его слова. Не потому, что я считала их справедливыми, а потому, что они подтвердили то, о чем я всегда думала.

— Я была жестокой, — признала я, обхватив себя руками. — Но можешь ли ты представить, каково это, когда не один, а двое мужчин предпочитают тебе младшую сестру?

— Нет, хотя Кристофер был скорее монстром, чем человеком.

Резкий смех вырвался из моего горла и рассыпался, между нами.

— Ты не знаешь и половины.

— Ты могла бы мне рассказать, — предложил он, его тело плотно обмякло на кровати рядом со мной, будто Кристофер был в комнате и собирался устроить с ним дуэль за мою честь. — Меня все время гложет мысль, что я не знал, что он делал с моими сестрами. Я брат, il padre di famiglia[97]. Я должен был защитить тебя.

— Себ, — успокаивала я, протягивая руку, чтобы погладить его красивую щеку, вспоминая, какой круглой она была в детстве, когда я дала ему прозвище Маленький Картофель. — Я была старшей. То, что я женщина, не означает, что я не должна была защищать тебя даже от информации, которая могла бы тебе навредить. Хотя сейчас нет смысла все это пересказывать. Это в прошлом. Он в тюрьме за нападение на Жизель, и должен оставаться там очень долго.

— Значит, ты никогда не думаешь о нем?" — скептически спросил он.

Только раз в несколько дней, подумала я, но не сказала.

Тем не менее, Себ прочитал мое молчание и недовольно хмыкнул.

— Надеюсь, однажды ты поделишься этим с тем, кого любишь, даже если это буду не я.

— Думаю, для одной ночи этого достаточно, — слабо пошутила я, морщась от боли в животе.

Громкий стук в дверь испугал нас обоих за мгновение до того, как она распахнулась, и мы увидели Фрэнки и Адриано, держащих в руках большую черную рамку.

— Buona sera (пер. с итал. «добрый вечер, — крикнул Фрэнки, маневрируя в дверь с тем, что, как я поняла, было огромным телевизором.

— Что, ради всего святого, вы делаете? — спросила я, инстинктивно выпрямляясь, а затем резко вдохнув, когда напрягла свои хирургические швы.

— Полегче, — хрипло приказал Адриано, не глядя на меня, пока они тащили комплект к стене напротив кровати.

Мгновение спустя в дверях появился Чен, едва удостоив меня беглым взглядом, пока вносил настенное крепление и дрель.

— Какого черта вы, ребята, делаете? — снова потребовала я, раздраженная тем, что они набиваются в мою комнату, когда я впервые за много лет общаюсь с братом.

Меня раздражало, что я выгляжу не лучшим образом. Минимальный макияж, который я смогла нанести на операцию, размазался после нескольких часов сна сегодня, а мои волосы представляли собой дикий беспорядок из локонов и распущенных волн вокруг лица.

Мне не нравилось, что даже мой брат видит меня в таком виде, не говоря уже о мужчинах, которых я едва знала. Мужчинам, которым я едва могла признаться, что хочу понравиться.

— Ты можешь говорить, пока мы это делаем, — предложил Марко, засунув руки в карманы своих черных джоггеров. — Это не займет ни минуты.

— Мне не нужен здесь телевизор, — настаивала я, пока он присаживался на край моей кровати.

Я благодарила Бога за то, что по натуре я аккуратная, и никаких личных нежелательных вещей здесь не валялось.

— Конечно, нужен, — настаивал он. — Ты больна. Смотреть телевизор единственное, что можно делать, застряв в постели. Тебе нравится HBO? Моя жена пристрастилась к сериалу Настоящая Кровь. Тебе тоже нравятся вампиры? Дамская кошачья приманка, я тебе говорю.

— Марко, — сказала я, щелкнув пальцами, привлекая его внимание. У него плохая привычка отвлекаться от первоначального разговора. — Мне действительно не нужен телевизор, и я не больна.