Когда я закрываю глаза

– Сэм, расскажешь что-нибудь обо мне? Над списком я еще подумаю, выберу, что нам стоит попробовать. А вот этот вопрос вдруг пришел мне в голову.

Сэм со вздохом посмотрел на меня. Я улыбнулась и очень обрадовалась, когда его губы тоже тронула улыбка. От него пахло мылом – я сейчас это почувствовала. Такой запах мне по душе.

– Что ты хочешь узнать?

– Расскажи про мое уменьшительное имя. Нор. Раньше ты часто звал меня так.

– Ага. Но идея была твоя. В детстве ты сказала, что имя Сэмюэль мне не подходит, и решила сократить его. Мол, Сэм звучит приятнее и мягче. А потом тебе стало завидно – у меня было уменьшительное имя, а у тебя нет. И ты просто потребовала звать себя Нор. Вот такой у нас получился комплект, – теперь Сэм улыбнулся по-настоящему. На его левой щеке появилась ямочка, а блеклые веснушки будто танцевали на коже.

– О да, – кивнула я. – Помню-помню. В детстве я была той еще оторвой.

– Ты была маленьким диктатором, – пробормотал Сэм беззлобно.

– В воспоминаниях о средней школе тебя почти нет. Нас с тобой.

Улыбка Сэма исчезла. Он посерьезнел:

– Тогда наши с тобой пути разошлись.

Я ждала, что Сэм расскажет что-нибудь еще, объяснит. Но он молчал.

– Почему, Сэм? Скажи. Мы поссорились?

Сэм спустил рукава, закрыв руки. Меня это удивило, потому что в комнате по-прежнему было тепло.

– Нет, не совсем. Просто так вышло. Мы изменились. Это произошло быстро. Мы больше не подходили друг другу. Стали несовместимы.

– Звучит так, будто это было неизбежно, – заметила я. – Не верю.

Покачав головой, Сэм опустил взгляд на собственные пальцы, которые он нервно разминал:

– Ты всегда верила в вечность и постоянство. В нерушимость некоторых вещей. Никогда не хотел разбивать эту твою иллюзию, но давай начистоту: сломать можно что угодно, если очень постараться.

В горле образовался ком. Поддавшись порыву, я прикоснулась к Сэму. Накрыла его руку своей и сжала. Мне было страшно – сама не понимаю, почему. Будто мое тело вспомнило, а сердце узнало что-то такое, чего я еще не осознала.

Ладонь Сэма теплая и ненамного больше моей. Пальцами он шевелить перестал. Подумав, что Сэм сейчас вырвется, я ослабила хватку, а в следующую секунду почувствовала, как он взял меня за руку.

Мы молча сидели. Меня мучили сомнения: надо ли выяснять, кем я была раньше? Тогда я очень обидела Сэма.

И все же он здесь.

– Послушай… – неуверенно начала я, но осеклась на полуслове, услышав стук в дверь.

Лу ворвалась в комнату с подносом, и Сэм поспешно убрал руку, отодвинулся.

– Это я! Еда скоро приготовится, – провозгласила Лу и отдала Сэму вилки. Убрав руки за спину, она странно приплясывала на месте.

– Лу, все хорошо? – уточнила я.

Сестра умоляюще посмотрела на меня:

– Можно остаться? Пожалуйста! Я не буду мешать. Просто поем с вами. Здесь куда веселее.

Я широко распахнула глаза, ошарашенная этой просьбой, и бросила вопросительный взгляд на Сэма.

– Мы ведь будем есть на полу или на кровати, – помешкав, объяснила я. Лу и еда – равно большое свинство.

– Ничего! – поспешила заверить меня сестра. – Я поем так или за письменным столом.

– Я не против, – высказался Сэм, подмигнув Лу. Ее глаза засверкали от радости.

– Ладно уж. В виде исключения, – разрешила я.

Уверена, последние слова Лу уже не слышала. Восторженно запрыгав, она с воплями выскочила из комнаты и сбежала по лестнице. Я усмехнулась. Среди ликующих возгласов я расслышала громкое: «Спасибо!»

– Лу выросла, но по-прежнему без ума от тебя, – прокомментировал Сэм, пока мы ждали сестру.

Мне очень нравился его голос. Такой ровный, спокойный. Не высокий и не низкий. Сэм мог бы усыпить любого – не потому что он скучный или неинтересный, просто его очень приятно слушать.

– Мне нужно в ванную. Сейчас вернусь.

До прихода Сэма я выпила очень много воды, вот и приспичило. Как же здорово, что Сэм пришел! Рядом с ним мне спокойно, но я чувствовала себя какой-то неуклюжей, будто ребенок, недавно научившийся ходить или ездить на двухколесном велосипеде.

Снизу донеслись голоса:

– Не торопись, Лу. Сходи еще раз на кухню и возьми тарелки. Мне надо перемолвиться с мамой.

– Ладно.

Здесь, наверху, все прекрасно слышно. С улыбкой подойдя к перилам, я прислушалась. Лу громко радовалась, что будет есть в моей комнате, которая превратилась в парилку. Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, но замерла, когда раздался голос мамы.

– Мне не по себе.

– Потому что Нора пустила Луизу в свою комнату?

Видимо, папа, как и я, не понимал, что встревожило маму. Встав на цыпочки, я немного спустилась по лестнице и облокотилась о перила, чтобы лучше слышать маму с папой, которые разговаривали в столовой. Они старались быть тише, но стены в нашем домишке тонкие, так что суть разговора я улавливала без труда.

– Именно! Она изменилась, неужели ты не замечаешь? Ей больше не нравится томатный суп или те странные рисовые хлебцы. В смысле… – замолчав, мама вздохнула.