Когда идет дождь…

Петя с разбега бросается к ней, обхватывает руками ее ноги и прячет лицо в складках яркой, цветастой юбки.

— Ой, ты ж меня свалишь с ног!

— У нас здесь, в санатории, праздник. Правда, правда! Настоящий праздник, как в детском саду! Будем играть, петь и подарки дадут.

— Хорошо вам тут с бабулей отдыхать, а?

— Да.

Лилия Федоровна вглядывается в лицо Эльмиры.

— Ты не болеешь?

— Нет, мама. Что ты так в меня всматриваешься? Я просто устала с дороги.

— Отдохнешь немного и на праздник с Петрушей пойдешь.

Петя хлопает в ладоши и щурит глаза то на маму, то на солнце.

В комнате, где живут Лилия Федоровна с внуком, светло, и по-казенному строгая чистота. Эля прилегла на кровать.

После обеда Пете не спится, он уже собирается на праздник. Наконец, бабушка сообщает, что можно на самом деле приводить себя в порядок. И что время уже подошло.

— Эльмирочка, вставай.

— Нет, я не пойду никуда. Дайте еще немного полежать.

— Я тебя не понимаю. Ребенок же хочет идти с мамой. Вставай! Не ленись!

На огромной лужайке собрались отдыхающие с детьми.

— Голубой вагон бежит, качается, — подтягивают баянисту две пожилые дамы в панамках, очевидно, бабушки. Массовик, изжелта крашеная блондинка в брючном костюме перебегает короткими ногами площадку, созывая в мегафон всех отдыхающих на праздник:

— Сегодня в нашем заезде, заезде «Матери и ребенка», веселый праздник, праздник Чебурашки!

Она торжественно, под звуки туша, одевает на голову баянисту шапочку с плоскими большими ушами.

— Мам, идем в хоровод!

— Нет, иди с бабушкой, а я на вас посмотрю. Мне тут так хорошо, в теньке, под деревьями.

— Хочу с тобой! Кто с мамами, тем дают призы!

— С бабушками тоже дают.

— Эльмира, ты мне не нравишься. Плохо выглядишь. Случилось что?

— Все нормально. Что за вопрос?

«Что-то неладно», — подумала про себя Лилия Федоровна и пошла с хныкающим Петей в хоровод.

Эля помахала им рукой. И вдруг у нее в глазах задвоились верхушки деревьев и раздвоился ушастый Чебурашка-баянист.

— Что это со мной? — она тряхнула головой. — Сейчас все пройдет, все пройдет…

«Жить надеждой — это, наверное, не самое худшее, что нам дано жизнью. Мы стали, по всей видимости, «наркоманами» пограничной ситуации. Нам время от времени нужны встряски, которые будоражили бы кровь, будоражили воображение, хотя в идеале мы стремимся к обратному — к покою.

Сартр сказал: «Ад — это другие!» На что мы обрекли друг друга? На паперть. Бежать впереди себя, чтобы не думать, не оглядываться, чтобы забыться. А чужие люди, будь то друзья или мать, подают нам желанное подаяние — жалость, мимолетные встречи, участие. В этих подаяниях нет самого главного — понимания.

Они любят — да. Пытаются отогреть — да. Они пытаются дать даже то, что не в состоянии дать. Что делать! Это удел всех нищих, которые ждут золотой, а получают медные полушки. Для тех, кто в свое время миллион разменял по рублю, это закономерно.

Почему, когда души так близки, их оболочки не могут сосуществовать вместе?!? Разве это не абсурд? Неужели, эти столь недолговечные футляры так самонадеянны и амбициозны? Они ревнуют, оспаривая право на собственность?

Зачем любящим душам необходимо плотское совместное существование своих хозяев? Это является обязательным правилом игры для земных? Ведь достаточно просто любить! Наверное, именно против этих плотских взаимоотношений восстает душа. Она хочет освободиться. Смерть для влюбленного — это наивысшее сладострастие, потому что души освобождаются, сливаясь воедино. (Ромео и Джульетта.)