Когда камни меняют цвет

Подсказывать, где покоится ее супруг, не пришлось, Ирэйн сама поняла это. Среди множества гробов, его единственный не имел на крышке высеченного лица, заменявшего статую на каменных крышках саркофагов лиоров. Могилу Лотта Дин-Дорина венчала мифическая птица Фанлин, сидевшая на каменном клинке. Она существовала в легендах горцев. Хартии говорили, что эта птица является достойнейшим из воинов и если уронит перо, то оно принесет удачу и дарует защиту в бою.

Ирэйн прошла половину расстояния, но вдруг остановилась. Она некоторое время смотрела на гроб супруга, после прижала правую ладонь к груди, и слезы все-таки покатились по щекам лейры. Она качнулась, сделав еще один шаг по направлению к последнему пристанищу супруга, протянула к нему левую руку, и с уст женщины сорвался стон:

— Ох, Лотт…

Как преодолела последние шаги, Ирэйн не заметила. Она упала на каменную крышку, распластав на ней руки, и зарыдала, отдавая последнюю почесть своему первому мужчине и первому другу, которого нашла там, где найти не чаяла, и которого разглядела слишком поздно, а потеряла слишком рано.

— Лотт… — донесся до Райверна сдавленный всхлип. — Мой милый Лотт, прости…

Риор отвернулся и бесшумно направился к лестнице, оставив вдову наедине с ее горем. Он привалился к перилам и рассеянно слушал тихие причитания благородной лейры, сейчас мало отличавшейся от любой крестьянки. Райверн задумчиво потер подбородок, раздумывая над их недавней беседой. У него еще оставались вопросы, но задавать их сейчас было бы слишком жестоко, потому что слезы лейры были искренними, и нарушить ее краткое свидание с супругом было бы кощунством.

Адер терпеливо ждал, когда женщина облегчит душу перед покойником. Он не торопил ее, не намекал, что время вышло. Спешить было некуда. Что бы не решила лиори, но сегодня узница не покинет Борга, а вернуться в темницу она всегда успеет. Потому Дин-Кейр присел на ступеньку, подпер щеку кулаком и продолжал слушать шепот лейры Дорин. Постепенно всхлипы исчезли, и голос ее зазвучал более ровно и спокойно, хоть и печально. Наконец в усыпальнице вновь воцарилась тишина, и Райверн, поднявшись на ноги, осторожно приблизился к входу в зал с гробами приближенных риоров.

Ирэйн сидела на корточках, прижавшись спиной к каменному гробу, и смотрела перед собой пустым взглядом. Однако уловила почти беззвучные шаги адера и подняла голову.

— Вы спрашивали, что для меня прощение лиори, — тускло заговорила женщина. — Всего лишь слово. Оправдает меня госпожа или нет, это ничего не изменит. Лотт не возродится, и те, кого Лирн приказал убить в тронном зале, не вернутся в этот мир. Даже слово лиори не способно менять действительность. Да и людскую память помилование не изменит. Кто видел меня в тот страшный день на троне, тот никогда не забудет об этом. А для тех, кто не знает о моем падении, никаких слов не надо, они будут судить меня по тому, какая я, а не какой меня сотворила чужая воля. Потому прощение Перворожденной остается ключом от моей темницы, не больше. А душа подвластна лишь Богам, и только в их воле дать мне отдохновение от тех снов, что я вижу уже почти шесть лет. Только им такое под силу, больше никому.

— А Тиену Дин-Талю? — с мягкой улыбкой спросил адер.

— Он — моя лучшая греза, и самый упоительный сон, — ответила Ирэйн. — Но всего лишь сон…

— Но вы ведь любите его, и, кажется, Тиен всерьез увлекся вами.

— Наши чувства слабей воли лиори, — усмехнулась лейра и поднялась на ноги. — Идемте, риор Дин-Кейр, темница уже заждалась свою постоялицу.

— Ирэйн…

— Идемте, риор адер, — повторила лейра Дорин, и Райверн, покорно склонив голову, пропустил ее вперед себя. Мгновение смотрел вслед задумчивым взглядом, а после догнал и повел прочь из склепа.

До подземелья они больше не произнесли ни слова, говорить оказалось не о чем…

В кабинете лиори царила тишина. Тиен Дин-Таль вновь стоял у окна и неотрывно смотрел на Перворожденную. Она постукивала кончиками пальцев по столешнице, но заговорить не спешила. Устав ожидать, что Альвия ответит на его рассказ, советник подошел к столу, оперся ладонями о его поверхность и навис над ней, вынуждая лиори отпрянуть и обратить на риора внимание.

— Ты понимаешь, что ты натворил? — неожиданно тихо спросила она.

— Вытащил узницу из лап чудовища? — спросил Дин-Таль в ответ.

— Ты подписал ей смертный приговор.

Перворожденная поднялась с кресла и зеркально отобразила позу собеседника. Теперь их лица находились так близко друг от друга, что Тиен мог бы коснуться уст госпожи, но такого желания у него не возникло, и они продолжали сверлить друг друга колючими взглядами.

— Закон гласит, — вновь заговорила лиори. — Ежели узник, уличенный в страшном преступлении, добровольно покинет стены узилища, то он подлежит немедленному умерщвлению, как только будет пойман.

— Ирэйн не пряталась, и ловить ее не пришлось, — глухо ответил советник.