Когда камни меняют цвет

«Забудь о сочувствии, Али, — когда учил Перворожденную покойный отец, — забудь о сострадании и жалости, когда дело касается законов. Позволишь себе слабость раз, и породишь волну последующих недовольств. Позволив себе обойти закон раз, ты породишь надежду на то, что сделаешь это снова. Эта надежда не во благо, она даст людям веру в то, что они могут совершить преступление и остаться безнаказанными. Ради этого они будут лгать, изворачиваться, подкупать, упрекать, давить, вынуждая пойти навстречу или же сожалеть о допущенной всего раз ошибке. Когда законы едины для всех — это справедливо. Справедливость рождает в сердцах верность. Закон — это твое оружие. Держи его крепче, дитя мое, и тогда ты останешься сильной и непобедимой».

— Что угнетает вас, госпожа?

Альвия вздрогнула и очнулась от воспоминаний. Она вновь посмотрела на Ирэйн, после приблизилась к ней, взяла за руку и отвела к лежанке, как это делала иногда в прежние времена.

— Нам нужно поговорить, — севшим голосом произнесла лиори. Она кашлянула, прочищая горло, однако продолжить не спешила. Держала за руку и Ирэйн и думала, что вскоре она станет холодна, как лед…

— Перворожденная, — позвала лейра Дорин. — Я могу попросить вас еще об одной милости?

Альвия развернулась к узнице. Она чуть помедлила, но все-таки кивнула, соглашаясь.

— Простите риор Дин-Таля, — заговорила Ирэйн, с мольбой глядя на лиори. — Не наказывайте его сурово. Он просто благородный человек и хотел помочь мне. Я не должна была его слушаться, знаю, но…

— Но?

— Мне не хотелось его расстраивать, — почти шепотом договорила узница. — Я знаю, это глупо… Просто… просто…

— Он был рядом и заботился о тебе? — с улыбкой спросила Перворожденная. — Ты ведь так и не разлюбила его?

Ирэйн отрицательно покачала головой. После сжала ладонь Альвии, притянула ее к своей груди и с жаром заговорила:

— Он одумается, обязательно одумается! Риор Дин-Таль благоразумен, как никто другой. Он ведь верен вам, всегда был верен и останется впредь. Нельзя терять такого слугу! Не будьте с ним суровы, молю вас!

Альвия криво усмехнулась. «Ты наказываешь всех вокруг, но только не меня…». Душевная боль — это тоже наказание. И за свою подлость в прошлом риор прошел тропою мук. А теперь его ожидает новая и, кажется, более длинная дорога, потому что: «Ради нее он готов был кинуться даже на тебя…».

— Разве ты не хочешь просить милости для себя? — спросила лиори.

— Зачем? — искренне удивилась узница. — Освободить вы меня не можете, я это и так знала.

— Не могу, — кивнула Перворожденная.

— А все хорошее, что со мной могло произойти, уже произошло. Боги были милостивы ко мне, мне не на что жаловаться. Я познала любовь и заботу того мужчины, о котором грезила столько лет без надежды на взаимность. А больше мне желать нечего. Разве что легкой и быстро смерти, — на губах лейры появилась рассеянная улыбка. — Вы ведь казните меня, да? Я знаю, что вы и так были добры ко мне, оставив жизнь и отправив в Тангорскую крепость. Еще я знаю, что вы позволили мне больше, чем другим узникам. Но побег государственного преступника всегда карался смертью. Еще я осмелилась войти в Борг, хотя знала, что мне это запрещено под страхом смертной казни.

Альвия на мгновение поджала губы. Затем медленно кивнула и услышала в ответ лишь короткий вздох.

— Я знала, — произнесла узница.

— Но все равно пришла. Почему?

— Я хотела увидеть могилу Лотта, — призналась Ирэйн. — И не хотела спорить с Тиеном. Он верил, что все закончится благополучно.

— Потому что я дала ему слово принять его выбор, — тускло отозвалась Альвия. — Я дала слово, и он верил, что оно защитит тебя от моего же гнева. Но ты — не та женщина, союз с которой я могу одобрить. Даже если не имею ничего против.

Она замолчала, продолжая разрываться между долгом и собственными чувствами. Перворожденная подумала о Тиене, о том пламени, в котором горел риор, узнав об уготованной для Ирэйн участи, о его гневе и желании отвоевать у госпожи ее добычу. После вспомнила одухотворенное лицо узницы, которое лицезрела несколько минут назад, а затем и о том, как рыдала перед так и не состоявшейся казнью Райверна, зная, что не может ничего изменить. Тогда им повезло… А вот Ирэйн и Тиену такого везения предусмотрено предками не было.

— Я могу вернуть тебя в крепость, — наконец сказала лиори, устав бороться с собой. — Мне есть, чем оправдать твой побег и возвращение в Борг…

— Но зачем? — удивилась лейра.

— Ты не хочешь жить? — спросила Альвия в ответном изумлении.

— Да разве же это жизнь?! — воскликнула узница. — Влачить жалкое существование до конца своих дней? Снова стать тенью, когда узнала, насколько яркой может быть жизнь? Лелеять одно единственное воспоминание и знать, что это все, что мне отмерили Боги? Жалеть себя, лить слезы и вести беседы с призраками!

O, нет, моя госпожа, я хотела бы уйти сейчас, когда мое сердце поет от счастья.