Когда камни меняют цвет

— Пусть уедут отсюда. Пусть уже утром уедут отсюда. Так будет лучше.

— Стин уж со службы-то отпросился, — ответил Власт. — Завтра и отправим детишек. К брату моему троюродному отправим, в Борград. Там, глядишь, уж никто не тронет. И лиори близко, и законы построже.

— Хорошее решение, — одобрила лейра. — Госпожа защитит, если будет в том нужда. Главное, не бояться просить помощи. Она трусливых не жалует, я это точно знаю.

— Спасибо за науку, — поклонился смерд.

— Не госпожа, так адер выслушает, — добавил Дин-Таль. — Риор Дин-Кейр в помощи никому не отказывает, если в ней есть надобность.

— И советник у вас в знакомцах, — улыбнулась Ирэйн.

— И он ждет обещанного празднества, — усмехнулся риор, протянув руку лейре.

— Ваши руки опять дрожат? — прищурилась она.

— Разумеется, — невозмутимо соврал Тиен. — Я переволновался, мне нужна ваша помощь. Неужели откажете, лейра Дорин.

— Ну, что вы, риор Дин-Таль, как можно? Обопритесь на меня, — деловито откликнулась она. — Вдруг вам еще и ноги откажут.

— Тогда вам придется и вправду принять всю мою мощь, — ответил советник и весело рассмеялся, глядя на то, как Ирэйн качает головой.

— И все-таки вы пошляк.

— Нет, милая Ирэйн, пошляк — это вы, — возразил риор. — А я имел в виду лишь мой вес. Но ваше предложение мне нравится.

И он, приобняв женщину за плечи, мягко подтолкнул ее вперед. Она бросила вороватый взгляд на смердов, но вольности советника никто не заметил. Крестьяне, погасив костры, ушли вперед, и только ратники Дин-Таля с факелами в руках ожидали хозяина. Женщина благочестиво опустила взгляд, но требовать, чтобы риор убрал руку, не стала. И Тиен, пользуясь молчаливым дозволением, лишь крепче прижал к себе Ирэйн.

— Я поддержу, — пояснил он. — Там же корни, упавшие ветки, а вокруг темно… мало ли.

— Да, это было бы любезностью с вашей стороны, риор Дин-Таль, — едва слышно ответила женщина, и они последовали за смердами…

Деревенские свадьбы проходили весело и шумно. Их отмечали всей деревней, и столы, составленные прямо на улице, накрывали все дружно, вынося яства от каждого дома. Непременно забивали быка и жарили его на вертеле, чтобы потом отрезать кусок каждому, кто подойдет с тарелкой. И настойки, которые имелись в каждом доме, лились щедрой рекой. Крестьяне веселились щедро и от души. Отплясывали посреди улицы и тащили в свой круг любого, кто оказывался поблизости: будь то простой прохожий или высокородный риор.

Знать любила празднества смердов. Здесь не было ограничений, какие царили на чопорном пиру среди знатных собратьев. Можно было облапить сочную селянку, а то и вовсе затащить ее в укромный уголок и получить жаркую ласку хмельной женщины. Правда, в зубы риоры получали на таких гулянках тоже запросто. Среди шумного веселья исчезали всякие различия, и это тоже было по нраву риорам. Здесь можно было отдохнуть на всю широту души, забыв о спеси и славных предках.

Все это привычным для сельских свадеб, но не в этот раз. В доме Власта был уже накрыт стол, и молодых ожидали с особым нетерпением. Впрочем, Стину и Нэйте хватило и обряда, они были заняты друг другом, потому за столом их не стали задерживать. Да и время было уже такое, когда невесте предстояло стать женой по- настоящему. И, выпив за их счастье, румяную невесту и жениха, полного предвкушения, проводили к дому родителей Нэйты, закрыли за ними дверь, снабдив вдогонку парой сальных шуток, и оставили наедине. А сами вернулись к Власту и Ринте, чтобы воздать должное хозяюшке.

За столом сидели только родители. Младшую дочь Власта услали спать. Сыновья же сидели со всеми вместе, но чувствовали себя неловко при знатных гостях, и это было заметно, потому и их не стали неволить. Кроме Нэйты у ее родителей была еще одна дочь, но она вышла замуж за парня из соседней деревни и жила там, так что на тайную свадьбу их с мужем звать не стали. А единственный сын служил в одной из пограничных крепостей Эли-Борга.

— Как дети подальше уедут, так мы о свадьбе объявим, — говорил Власт, щедро разливая по стаканам наливку. — Тогда и отпразднуем, как полагается. Может, останетесь с нами? Без вас бы и праздновать было нечего.

— У нас спешное дело, — ответил Тиен. — Завтра мы покинем вас.

— Эх, жаль, — вздохнул отец Нэйты, рыжий мужик с ясными васильковыми глазами. — Вот бы нашему риору нос утерли…

Кстати сказать, Нэйта и вправду оказалась красавицей. Когда она сняла с головы покров, казалось, от ярко-рыжего цвета ее волос стало светлей в сумрачном доме. И глаза у нее были отцовские — васильковые, большие и наивные, обрамленные длинными, на удивление, темными ресницами. Задорные веснушки, щедро покрывшие нос и щеки девушки, вызывали умиление. А у нас, пухлые, нежно-розовые, словно летняя заря, навевали мысли о поцелуях.

Ирэйн, разглядев Нэйту, бросила тревожный взгляд на советника, но он был занят разговором с Властом, и на девушку не обращал никакого внимания. Только раз, когда подняли простые деревянные стаканы, Дин-Таль произнес: