Когда камни меняют цвет

Риор опустил взгляд ниже, остановил его на груди и все-таки протянул свободную руку. Поглаживая едва приметную вершинку, смотритель вновь смотрел на губы лейры. Рука, занятая собственной плотью, задвигалась быстрей. Дыхание перехватило, мышцы живота напряглись, и, протяжно застонав, мужчина избавился от своего желания. Он закрыл глаза. Ласкающая женскую грудь рука скользнула на ложе, и смотритель хрипло вздохнул, чувствуя странную смесь гадливости и удовлетворения.

После этого Шамис решил, что стоит поскорей сблизиться с женщиной. Он хотел на следующий день баловать ее, радовать незначительными мелочами, быть милым с ней. Но лейра успела испоганить его письмо жене, унизив своего тюремщика грязными намеками. Однако риор решил отнестись к этому, как к плате за свою ночную слабость. Но поганец Принк со своими усами и смех маленькой мерзавки взбесили. Правда, еще можно было выправить тот день, если бы не Дин-Таль и его уловка с делами Тангора…

Вернулась привычная злость, а вместе с ней очнулся и Дин-Шамис. Он посмотрел на наемников, уже закончивших травиться бурдой в своих мисках, поднялся на ноги и коротко велел:

— Уходим.

И снова его мысли вернулись к узнице и к ее состоянию на момент побега. Если Дин-Таль повез ее такой, какой ее бросил в подземелье смотритель, то быстро они точно не поехали…

— Вряд ли, — буркнул сам себе риор.

Скорей всего они заехали к чародею, и тот поколдовал над лейрой Дорин. На этом, конечно, потеряли время. Но не так много, как хотелось бы. И это должно было произойти в самом начале, тогда после им ничто не мешало спешить. Хотя… Если советник к ней и вправду неравнодушен, если они когда-то были любовниками, то могут и уединиться где-нибудь, чтобы вспомнить былое и насладиться друг другом.

— Тьфу, — покривившись, сплюнул смотритель. — Мерзость какая. — Он постарался не углубляться в эту мысль, чтобы чернота ревности и злобы не закрыли разум от своего хозяина. Здравый рассудок риору Дин-Шамису был нужен сейчас, как никогда прежде…

Они гнали лошадей. Смотритель хотел сократить большую часть пути за один день. Но в Олкесте пришлось остановиться, потому что остаток пути шел через лес. Можно было выбраться на удобную дорогу, но тогда они бы потеряли несколько часов на объезд и прибыли к входу на Тропу уже ночью. Да и лошади были вымотаны скачкой. Потерять их было бы преступным упущением. Крепкие ноги скакунов еще были нужны риору. И отряд свернул к городским воротам.

Долго выбирать место для ночлега Шамис не стал. Все, что ему было нужно — это чтобы не тошнило при виде трапезного зала, и чтобы еда пахла приятней, чем отхожая яма. Постоялый двор, отвечавший этим требованиям, нашелся достаточно быстро. Он находился в бедной части города, которую можно было назвать злачным местечком из-за обилия подозрительных морд, следивших за наемниками внимательными взглядами. И это вполне устраивало смотрителя Тангорской крепости. Здесь они не привлекали внимание стражей, а на отбросы Олкеста ему было плевать. Главное, что они будут держать рот на замке, даже если ночь пройдет в кровавой резне с чужаками. И, поговорив с хозяином постоялого двора, отряд наемников расположился на отдых.

Промедление угнетало. Минута за минутой просачивались сквозь пальцы, как вода. Ни вернуть, ни удержать, ни восполнить. Оставалось только ждать, когда затеплится рассвет, чтобы сесть в седло и продолжить скачку.

— Вина! — крикнул риор разносчику. — Побольше и покрепче.

— Как пожелаете, высокородный, — поклонился сухопарый смерд. — Что кушать изволите?

— Мясо, — ответил Шамис и закончил с усмешкой: — С кровью.

Разносчик снова поклонился и растворился среди шума питейного зала, куда перебрался смотритель, найдя трапезный зал скучным и унылом. Раздражение, ворочавшееся в нем с момента, как отряд свернул в Олкест, требовало хоть какого- то выхода. Шамис решил напиться, чтобы хоть так снять напряжение. И теперь, сидя за дальним столом в одиночестве, риор накачивал себя местным пойлом. На вкус вино напоминало помои, но крепость высокородного посетителя вполне устроила.

Его наемники расположились в стороне от нанимателя. Они сдвинули два стола и отключились от общего мира. Их громкий смех и голоса, время от времени пробивавшиеся сквозь общий гул, долетали до Шамиса, но подсесть к воинам риор не спешил. Ему не нужна была компания, не нужен было веселье и отдых. Все, чего хотелось смотрителю — это упиться настолько, чтобы ноги едва держали могучее тело. После доползти до своей комнаты, упасть на скрипучую кровать и проспать беспробудным сном до утра, чтобы мысли не терзали его голову. Если Дин-Шамис и желал отдохновения, то только от себя самого. И к этой цели он упорно стремился, опорожняя кувшин за кувшином.