Когда киты выброшены на берег (СИ)

— Я рассчитывал на демонстрацию другого шрама. Но теперь мне интересно спросить: ты тоже была влюблена в неё не взаимно?

— Да. Там и шансов не было. У неё был молодой человек, которого она очень любила. И он её тоже. Сейчас они женаты и живут в Аргентине.

— Ого, — удивился Годжо.

— Ого, — повторила Сакура менее эмоционально. — Я понимала, что не хочу перекладывать на неё ответственность за свои чувства. Ведь она в них не виновата, а тем более не виновата в невзаимности. Я очень любила этого человека, поэтому делать больно не хотела. И лишаться хорошей подруги тоже.

— И ты не ревновала к её ухажёру? — спросил Годжо насмешливо.

— Я любила её, а не хотела ею обладать, — Сакура села в кровати, облокотившись на на массивное деревянное изголовье. — Может тебя это немного удивит, но тут ничего странного нет. Всё зависит от понимания «любви» конкретным человеком. Желание заполучить, всецело владеть, обладать относится к вещи, Сатору, не к живому человеку.

— Больше похоже на жертвенность.

— Не совсем. От этого урока тоже можно получить многое. Опыт, умение понимать, способность видеть картину целиком, а не только с одного ракурса. Когда растворяешься в другом человеке и не видишь смысла жизни без него — вот это жертвенность, к тому же попахивающая сумасшествием. Даже одержимостью. Такие чувства до добра не доводят. Мои чувства не переросли ни в одно, ни в другое. Думаю, это не сколько моя заслуга, сколько парня, который мне встретился. Он меня в какой-то степени исцелил.

Годжо наклонил голову вбок. Сакура видела, что его раздирает любопытство. Он не знал, что спросить первым и стоит ли вообще спрашивать, напирая. Пусть Годжо слабо представляет, что значит не заходить в чужое личное пространство. Но это не выключает ему мозги. Поэтому Сакура решила сработать на опережение.

— Ты вообще больше никогда не влюблялся? — спросила она.

Да, хороший был вопрос. Попал в самую точку, вызвав у Сатору потребность защищаться.

— Ты хочешь знать, испытываю ли я к тебе нечто подобное? — усмехнулся он.

— Нет, я хочу знать, было ли твоему сердцу хоть когда-нибудь легче, — спокойно сказала она.

Годжо резко выдохнул. Защищаться было незачем и не от кого.

— Было. Сейчас, например, — он отвернулся и заметно помрачнел. — Только всё рискует закончиться так же, как и с Гето.

— Сатору, что ты…

— Ты прекрасно поняла, что я, — сказал он. — Сакура, ты говорила про одержимость так, будто знаешь, что это такое. Опять личный опыт? Ты была одержима? Или были одержимы тобой?

Сакура закрыла глаза и выдохнула. Что ж, раз уж они шагнули в эту пропасть, то отступать уже просто некуда.

— Мой отец был одержим моей матерью. Любил её очень нездоровой, зависимой любовью. Не той собственнической. Другой. Со стороны они казались очень прекрасной парой. Отчасти так и было… он и впрямь маму никогда не обижал, не ревновал и не делал больно. Стычки случались, но без них отношения между людьми сложно представить. Мои родители долгое время являлись для меня образцом отношений и примеров любви… пока… пока я не поняла, что хуже и быть не может. Когда мама… когда её не стало… в общем. Истинную сущность человека можно понять только в двух случаях: когда ему нечего терять и когда от него кто-то зависит. Мой отец собрал комбо… Ты спрашивал, какой мудак меня душил… что ж, — Сакура тяжело задышала, ощущая ком в горле. — Это был мой отец.

Сатору замер. Его лицо приняло выражение детского ужаса, настоящего и искреннего.

— Я не…

— Хотел, — перебила его Сакура. — Просто не ожидал, что может быть настолько омерзительно. Такое бывает.

— Не надо было мне заводить этот разговор, — Годжо редко о чём-то жалеет, но сейчас было видно, что совесть вцепилась в него щербатой пастью.

— Знаю, много информации…

— Не в этом дело, — поморщился Сатору. — Тебя вообще не было кому защитить?!

— Было. Дедушка был, — ответила Сакура, чувствуя, как слёзы начинают жечь глаза. — Мой отец, он не…

— Только не говори, что он не виноват. Ты его дочь, он не имел право так поступать с родной кровью, — сказал Сатору, стараясь звучать ровно. — Ты об этом хоть кому-то рассказывала?

— Нет. Это, как и многое другое, гнило во мне годами, — призналась Сакура. — Может, поэтому я заболела… Впрочем сейчас это не важно. Гораздо важнее, что я боюсь влюбиться в тебя. Тогда умирать придётся с сожалениями. А я так не хочу.

Сатору резко сел в кровати. Взял щёки Сакуры в свои ладони.

— Может и не придётся умирать. Начни лечение, перестань заниматься медленным самоубийством. Ты ведь за что-то себя винишь, да? Или о чём-то так сильно сожалеешь, что жить не хочешь? Вырви это с корнем! Оно не должно отравлять тебе жизнь.

Разумные слова. Очень правильные. Но Сакура почувствовала, как пустота внутри от них разрастается только сильнее. Придётся сделать больно, чтобы больше у Годжо не возникало желания видеться с ней и играть роль спасителя. Он и так сейчас уязвим. Но пусть лучше ненавидит, чем смотрит так, что дыхание от этих невозможных глаз перехватывало. Сакуру будто по коже стеклом полоснули.