Когда киты выброшены на берег (СИ)

Такой яркий, чистый, красивый и обворожительный, что ослепнуть можно было. Словно не было той ночи, после которой, казалось, мальчишка долго не захочет выползать не свет божий из своей норы. Но не тут-то было. Вот вам нога на ногу в его привычно деловой манере. Длинные пальцы сцеплены в замок на подтянутом животе, скрываемым безупречным свитером приятного песочного оттенка. Одет он был, разумеется, с иголочки, как подобает молодому господину из приличной семьи на приёме у человека, равного по статусу. Улыбка на лице играла слабая, но очень приятная. Словно Годжо был и впрямь рад видеть Канаяму. Голова наклонена чуть вбок, как у кота. А глаза сверкают так, будто этот самый кот есть сущий дьявол, загнавший в угол зазевавшуюся добычу.

У Канаямы дыхание перехватило. Всё внутри окаменело, превратившись в соляной столб.

— Здравствуйте, господин Канаяма, — пропел Годжо. — Рад вас видеть.

Канаяма не в силах был ответить. Горло будто чужие пальцы сдавили. Но надо было, надо было сказать хоть что-то. Он посмотрел на тестя. Пожилой господин так мрачно усмехнулся, что Канаяма понял: он всё знает. Не просто знает. Он всё видел.

— Господин Годжо принёс мне очень любопытные фотографии, — раздался тяжёлый бас Накадзамы-сана.

— Какие же, — Канаяма взял себя в руки, стараясь держаться достойно.

— На них ты изменяешь моей дочери, — сказал Накадзима очень спокойно, а потом швырнул папку на край стола. — Посмотри.

— Я не буду смотреть эту мерзость, — Канаяма старался звучать ровно и не кидать гневные взгляды в сторону Годжо, поддавшись мгновенной панике. — Это клевета. Сейчас не так уж и сложно под…

Но тут по кабинету разлился чуть механический, будто в отдалении, но всё же очень чёткий голос самого Канаямы:

«Этот старый хрыч сам дал мне активы. В благодарность за то, что я взял его драгоценную дочурку в жены, хотя она ни рыба ни мясо. Мне эта семейка уже поперёк горла, а ты… будь ты хоть трижды из знатного рода, всё равно клеймо шлюхи теперь не отмоешь. В приличное общество тебя без покровителя не пустят».

Тот, кому принадлежала речь, медленно перевёл взгляд, полный ужаса, на Годжо, держащего в руках телефон.

— Эта запись не единственная, — сказал он весело.

— Это всё… — Канаяма нервно усмехнулся. — Это всё неправда.

— Прекрати отпираться, старый извращенец, — пророкотал Накадзима. — Я давно живу на белом свете и разного поведал, в том числе и увёртливых ублюдков, как ты.

— Вы поверите сопляку, которого даже не знаете? — возмутился Канаяма, чувствуя, как испарина выступила на лбу.

— А ты знаешь? — спросил Накадзима. — Ты знаешь?!

— Это всего лишь мальчик по вызову, который решил содрать с меня побольше денег за единственный раз, когда я воспользовался его услугами, — сказал Канаяма.

— Как поёшь, — Накадзима откинулся на спинку огромного кресла и указал пальцем на папку. — Вот здесь, дорогой мой зятёк, не только фотографии, но и счета. Полная история операций. Все суммы, которые ты переводил Годжо-сану. И которые он не единожды возвращал обратно. Так разве шантажисты делают? А ещё в этой папке есть медицинские заключения о том, что ты применял насильственные действия сексуального характера по отношению к этому молодому человеку.

Канаяма посмотрел на Годжо. Сукин сын, он его поймал! Загнал в угол. Специально согласился на встречу, чтобы потом состряпать эти бумажки. Подлинные. С фотографиями, печатями и подписями.

— На случай, если вы, Канаяма-сан, начнёте говорить, что я сам к вам пришёл. И что всё произошло по обоюдному согласию. На этой записи есть прямые доказательства того, что вы шантажировали меня здоровьем и благополучием моей девушки Куран Сакуры. Также у меня есть прямые доказательства о должностном преступлении следователей, которым вы поручили открыть закрытое дело с целью оклеветать госпожу Куран и привлечь её к ответственности за то, что она не совершала. А ещё вы меня принудили вступить с вами в интимную связь, повлекшую вред моим здоровью и психике, — сказал Годжо вполне серьёзно.

Канаяма не мог дышать. Его трясло. Хотелось кинуться вперёд и придушить паршивца.

— Он просто хочет побольше денег, Накадзама-сан, вот и устроил представление, — упёрся рогом Иясу.

Годжо расхохотался, запрокинув голову назад. А потом резко поднялся на ноги, убрав руки в карманы кашемирового пальто. Улыбка стала безумной. Блеск в глазах диким. Он посмотрел на Канаяму так, будто тот ползущее под его ногами насекомое, которое можно раздавить нехитрым движением ботинка. Даже усилий прилагать не придётся.