Когда люди станут братьями?

Сравним с нашим рассудочным сознанием общественного долга, с нашим теоретическим обоснованием общественности то естественное — в то же время и сверхъестественное — Евангелие братства, которое возвещает апостол любви Иоанн: „Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога; кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши. Возлюбленные! если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга... И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем.” „Подражайте Богу... и живите в любви”, говорит апостол Павел. Быть в Боге, в Его любви и любить это также естественно, как лучу солнца гореть и светить. От этой любви расплавились оковы древнего рабства.

Апостол Павел, возвращая раба Онисима его владельцу, пишет: „Прими его, как мое сердце”; „не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного... прими его, как меня…“ (Филим. 1, 12. 16).

Отсюда и евангельское учение о равенстве, о „равночестности” всех во Христе, в Церкви, где нет „ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного, но все и во всем Христос.”

Эта же идея и эта любовь служили и впоследствии в истории источником уважения к человеку, социального учения о ценности человеческой личности; она же вдохновила Бичер Стоу написать „Хижину дяди Тома”, повлиявшую на уничтожение работорговли в Америке.

Находя Бога, мы переносимся из своего ограниченного „я” в великое „Ты”. Новая жизнь состоит в общении с Богом, прежде всего через молитву. Психология молитвы в социальном смысле замечательна.

У М. Горького где-то в „Исповеди“ говорится, что человек, который не молится, никогда не может быть до конца искренним.

В молитве мы не только поднимаемся на высоту, с которой не видны наши перегородки, не только переходим с личного на всеобщее, всечеловеческое и вселенское, — мы открываем себя до конца, исповедуем себя перед Видящим тайное; лишь перед Богом мы до конца искренни. Я искренность и есть душа общения, как мы видели.

Примиренье с тварью.

„Что есть сердце милующее?” спрашивали одного подвижника в древности (Исаака Сирина).

„Сердце милующее это горение сердца о всей твари, — о человеках, о скотах и демонах...”

Наше примирение становится полным лишь тогда, когда мы восстанавливаем общение со всем, — и с Богом, и с человеком, и с тварью.

Христианство должно быть не только храмовым или личным, но и вселенским, космическим.

„Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари” (τίσει). Ведь, „тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих“, „вся тварь совокупно стенает и мучится доныне” (Рим. 8).

Не это ли вселенское мироощущение, усматривающее за всем св. Софию, тварную премудрость Божию, следы Логоса, отражается и в незаписанном изречении Христа (аграфон): „разруби дерево, и ты найдешь Меня там, разбей камень, Я — там.” Ведь, все „Им стоит...“ „все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.” Христос есть Логос всех вещей („вещей истина“, как поется в христианском песнопении). Поэтому, находя Христа, мы находим и природу, ее душу, мистическое в ней. „Вся тварь, каждый листик устремляется к Слову, Богу славу поет, Христу плачет” (Достоевский).

„Вздыхают росы, шепчут травы —

Свете тихий святыя славы...“

В отчуждении от Бога мы видим лишь маску природы: солнце светит, но не радует, птицы поют, но не для нас. Когда же мы обращаемся к Богу, как бы золотые струны протягиваются к нашей душе отовсюду, мы ощущаем через них трепетание мировой жизни, звучание небесных сфер.

Из Божьего святилища — „вы выйдете с веселием и будете провожаемы с миром; горы и холмы будут петь перед вами песнь, и все дерева в поле рукоплескать вам” (Исаия). Франциск Ассизский, этот бедняк Христов, отстранивший через отрешенность от всего во имя Христа преграды, мешающие радостному общению со всем, слагает знаменитый „Гимн солнцу”, где называет солнце и ветер братьями, а ночь и самую смерть сестрами.

Когда человек восстал против Творца, тварь восстала против человека. Но тот, кто вновь покоряется Господу, восстанавливает свою власть над низшею тварью.

„Завет Предвечного храня,

Мне тварь покорна вся земная;

И звезды слушают меня,

Лучами радостно играя“,

говорит пророк (в стихотворении Лермонтова). Евреи, не принимающие Иисуса из Назарета, как Мессию, любят в свое оправдание приводить еще не исполнившееся пророчество Исаии (11 гл.) о мире между тварью. „Тогда (т. е. в век Мессии) волк будет пастись вместе с ягненком... и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их... не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей: ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море.“