Когда луна окрасится в алый

Вслед за божеством из Царства смерти в мир вырвались чудовища. Они с тэцубо наперевес, цутигумо на длинных паучьих лапах, кошмарные кидзё, огромных размеров мононоке, восьмиглавые санмэ-ядзура, кровожадные онрё, шипящие от ярости нэкоматы… Демоны все прибывали и прибывали, вырывались наружу вместе с тьмой, и все они были куда больше тех чудовищ, которые существовали среди живых. Их появление словно разбудило всех – ками и оставшиеся ёкаи бросились им навстречу, вновь зашумела битва голосами криков, воя, скрежета когтей и предсмертных воплей.

Оставшиеся воплощения бога грома так и стояли на землях Ёми и смотрели на сражение с пустыми лицами. Ни заинтересованности, ни желания вырваться на землю, ни злости – божества равнодушно взирали на ками и демонов и не двигались. Генко несколько мгновений наблюдала за ними, ожидая, что они предпримут, но в итоге была вынуждена примкнуть к сражению, когда несколько цутигумо бросились в их с Инари сторону.

Бьякко дышала с трудом, но отбивалась, пуская в ход когти и хвосты. Она рычала и не позволяла врагам приблизиться к Инари, изредка использовала кицунэ-би, так что жесткая шерсть на паучьих телах загоралась и издавала отвратительный кислый смрад. Генко же действовала наоборот. Она использовала не тело, а энергию. Лисий огонь танцевал вокруг нее не прекращая, то опаляя тела цутигумо, то неистовым пламенем проносясь по земле, обжигая тонкие лапы, так что демоны падали и верещали. Чувствительные к звукам уши в эти моменты хотелось зажать, но приходилось бороться дальше, не давая никому пробраться к богине.

В гуще сражения Генко потеряла Йосинори. Его аура буквально утонула в водовороте ки, которую испускали Сусаноо и Горное божество.

– Генко. – Голос Инари был твердым и настойчивым, и Генко заставила свой огонь разгореться ярче и взметнуться выше, отрезая возможность цутигумо добраться до них.

– Моя госпожа?

– Оставь демонов мне и своей сестре. Покончи с Озему.

Генко метнула взгляд на застывшего бога. Его лицо, казалось, посерело и поплыло, как расплавленная свеча, но жизнь бурлила в теле, подпитываемая Хоси-но-Тама погибших кицунэ.

Генко кивнула, напоследок опалив демонов лисьим пламенем, и бросилась вперед, чувствуя, как сердце сжимается в груди от страха и дурного предчувствия. Генко всеми силами отгоняла от себя любые мысли, стараясь сосредоточиться только на Озему. Если она сейчас подумает о сестре, о своих лисах и кицунэ, о Йосинори…

Небеса не были к ней милосердны. Голос Йосинори она услышала неожиданно и совсем рядом, его крик прорезал орущую толпу и буквально заставил Генко замедлиться и повернуть голову.

Йосинори прихрамывал. В его правую ногу впился нодзути – мелкий ёкай, больше походящий на волосатую гусеницу, чем на опасного демона, но с полным ртом острых, как иглы, клыков. Он вгрызался Йосинори в бедро, оставляя рваные раны, и будь укусы хоть немного глубже – Йосинори бы давно уже истек кровью.

Аямэ ударила нодзути танто с уверенностью лесоруба, много лет подряд орудующего топором. Демон захрипел, разжимая челюсти, и без того короткое тело двумя половинами рухнуло на землю. В мешанине движений оммёдзи в сопровождении тэнгу сдвинулись в сторону, и подползающие друг к другу части нодзути были растоптаны они и не смогли уже срастись обратно.

Ее вина. Генко понимала это с ужасающей ясностью, знала, что Йосинори пострадал не из-за проворности и силы мелкого демона, а потому, что отвлекся на Генко.

И так будет и дальше. До тех пор пока врата Ёми открыты, пока демоны выползают оттуда нескончаемым потоком, пока воплощения Райдзина готовы прийти в этот мир, пока Озему жив, – Йосинори будет страдать снова и снова, подставляя себя под удар.

Смахнув выступившие на глаза слезы, Генко отвернулась от Йосинори и бросилась к Озему, слыша окрик возлюбленного. Обходить чужие битвы и огибать тела павших, чтобы добраться до Озему, было куда сложнее, чем могло показаться изначально. Сусаноо и Горное божество Генко пришлось и вовсе обходить по широкой дуге не столько из-за размаха сражения, сколько из-за испускаемой ими силы – каждый удар их мечей сопровождался раскатом грома и вспышкой молнии, и оставалось только предполагать, было это гневом Небес или результатом столкновения божественных сил.

Тьма окутывала ноги Озему густым черным коконом, медленно взбираясь вверх. Божественные одеяния, неподвластные никаким разрушениям, тлели на нем и чернели, а прежде белые изнеженные руки ученого, что впились в нагинату, покрывала теперь тонкая паутина чернильных разводов. Некогда благородный ками становился все более похож на обитателя Ёми, и это пугало Генко даже сильнее, чем открытые врата за его спиной.

Она не могла подойти ближе чем на кэн – мрак у ног Озему тут же ожил и ринулся на Генко, готовый поглотить ее или уничтожить. И вместе с тьмой на нее поднял взгляд бог. Впервые с момента открытия врат Озему сдвинулся и теперь смотрел на Генко так, словно жаждал вырвать ее сердце из груди собственноручно. Его губы разжались, намереваясь что-то сказать, но из горла раздалось только тихое змеиное шипение.