Когда луна окрасится в алый

Чувствуя, что разговор подошел к концу, Йосинори низко поклонился. Стоило ему выровняться, как в дом вновь вошла мико и попросила проследовать за ней. Склонившись перед Оотой в знак прощания и получив поклон в ответ, Йосинори вышел за мико, размышляя о том, что ситуация становится все интереснее. Он прибыл сюда, чтобы узнать, действительно ли кицунэ вредит людям, а после изгнать ее. Но увидел вполне процветающую деревню, слишком враждебно настроенных к лисе людей, и убежденного, что кицунэ приносит лишь добро, каннуси. И то, что он не поддался на уговоры и не остался в Хэйане, как того хотела Аямэ и другие знакомые оммёдзи, не считая императора, было явным благословением богов.

Легко улыбаясь своим мыслям, Йосинори посмотрел на горы, где, как он теперь знал, жила местная проклятая Сиракавой благодетельница-кицунэ.

Глава 4. Злой тануки, старые дети

– Ты глупая, безрассудная девица, которая не может усидеть на месте!

Генко поморщилась, но промолчала, предпочитая наслаждаться данго, а не вслушиваться в крики и возмущения старого тануки Кио. Карасу-тэнгу закатил глаза и, чопорно придерживая рукав кимоно, осушил пиалу саке. Перепалки между лисой и тануки уже стали столь привычными, что ворон не обращал на них никакого внимания.

– Что тебя не устроило в этот раз? – доев, задала вопрос Генко, недовольно глядя на Кио. Домашние ёкаи и лисы, которые залечивали раны после стычки с они и теперь жили в доме Генко, заинтересованно заглянули в комнату из гэнкана[36], куда пробрались, чтобы следить за хозяйкой и ее гостями.

– Твои данго! – гневно воскликнул Кио.

Карасу-тэнгу и Генко недоуменно переглянулись, потом все так же непонимающе посмотрели на оставшиеся палочки со сладостями и уставились на Кио.

– И что с ним не так?

– Откуда ты их взяла? – раздраженно и грозно зарычал тануки, а его хвост встопорщился, совсем как у кота.

– Приготовила, – подцепив очередную палочку с данго, ответила Генко, совершенно не понимая, что же так сильно не понравилось тануки.

– А продукты? Ты была в деревне, когда там поселился оммёдзи, присланный за твоей шкурой?

Выразительно закатив глаза, Генко быстро расправилась с лакомством, налила Карасу-тэнгу еще одну пиалу саке и придвинула к нему дайкон[37], рис с маринованными сливами и репу. Ворон благодарно кивнул и, как и прежде, предпочел остаться равнодушным зрителем разгорающейся ссоры.

– Мне все принесли мои лисицы. Ты же не думал, что после битвы, в которой я потратила немало сил, я пойду в деревню? Любое волнение тут же выдало бы меня – или хвосты бы появились, или уши, не говоря уж о том, что туман бы развеялся и больше не скрывал меня.

Тануки выглядел так, будто собирался раздуться от злости и превратиться в шар разгоряченного гневом воздуха. Он недоверчиво смотрел на кицунэ, то закрывая, то открывая рот, словно не знал, что именно хочет сказать, или же не решался произнести то, что было у него на уме. Кажется, в этот раз он разозлился не на шутку, потому что игнорировал даже столь любимое им саке.

– Ты отправила в деревню своих сорьо[38]?

– Нет, конечно! Рядовых яко, – отмахнулась Генко, но это еще больше возмутило тануки, так что кицунэ пришлось пояснить: – После стычки с они все лисы на взводе, им нужно было что-то делать. Например, прокрасться в деревню и раздобыть немного еды – и лисы пар выпустят, и местным деньги за продукты. Я всегда оставляю плату.

– Не так уж и всегда. Да и ты возвращаешь деньги, которые получила ни за что, – подал голос тэнгу, рассматривая тонко нарезанные полоски речной рыбы, словно прикидывая, насколько хорошо она будет сочетаться с саке.

– Почему «ни за что»? Люди оставили подношение храму, храм отдал часть денег мне, потому что я оберегаю эти земли. Так что все вполне справедливо, – отмахнулась Генко.

– Ты продолжаешь общаться с тем каннуси? – Тануки, казалось, немного успокоился, услышав объяснения. Глаза его тем временем уже сверлили кувшин с выпивкой, откровенно намекая на то, чего сейчас Кио хотел больше всего.

– Он единственный здравомыслящий человек в Сиракаве, – пояснила Генко, наливая тануки саке и теперь уже ему подсовывая закуски. – И у него есть благословение ками; кажется, я этого раньше не говорила. С годами оно сильно развеялось, но все же продолжает помогать ему видеть истину.

– У него божественная благодать? – Кио оторвался от своей пиалы, заинтересованно взглянул на кицунэ, которая кивнула в ответ, но тут же вернулся к напитку, глубоко вдохнул аромат выдержанного саке, а после с наслаждением осушил пиалу.

– Да, скорее всего, благословение Фукурокудзю-сама[39], ему всегда нравились мудрые люди.

– Мы ведь думаем об одном боге? – Глаза Карасу-тэнгу блеснули, выдавая интерес. Обычно он прятал взгляд под длинноносой маской, но сейчас она лежала рядом с ним на татами, и эмоции легко читались по его лицу.

– Ты знаешь еще одного ками с таким именем? – ехидно спросила Генко и получила в ответ два недовольных, раздраженных взгляда.