Когда луна окрасится в алый

– Богатая и юная – да, но в то же время вы – воплощение мудрости накопленных лет, моя госпожа, – попытался поклониться Оота, но Генко ему не позволила, удержав на месте. – Вас выдают глаза. Таких не бывает у молодых.

– Но вряд ли меня можно назвать мудрой, – заметила Генко, беря каннуси под руку и уводя в сторону его дома. – Запомни простую истину: возраст не равен мудрости. Порой она свойственна молодым больше, чем старикам.

Оота кивнул, всем видом показывая, что понял и принял к сведению замечание Генко. Она же только улыбнулась, немного устало, но, как и прежде, добродушно. Джуничи-кун все так же, как и полсотни лет назад, внимал каждому ее слову и действию. Она была рада, что помогла тогда совсем еще мальчишке. Его преданность сохранилась даже по прошествии столь долгого времени и была все такой же непривычной и немного смущающей.

– Все это не так и важно, Джуничи-кун, – в итоге сменила тему Генко, стараясь не думать о том, как себя чувствует. – Лучше расскажи мне об оммёдзи. Какой он?

Оота задумался. Они добрались до дома каннуси, вошли внутрь и расположились у очага, а он все молчал, размышляя над тем, что же стоит поведать. Генко заинтересованно следила за стариком, понимая, что чем дольше молчит Оота, тем сильнее и сильнее становится ее любопытство.

– Он… очень молод, – в итоге произнес каннуси, а Генко застыла посреди процесса приготовления чая. С тех пор как она попробовала жуткий отвар Джуничи-куна, в их отношениях появилось твердое и неизменное правило: чай готовит исключительно Генко.

– И всё? Ты так долго размышлял над тем, что оммёдзи молод? – потрясенно выдала кицунэ, не в силах поверить в услышанное.

– Ох, нет, конечно, нет, моя госпожа! – тут же запричитал Оота. – Я просто понял, что ваши слова о мудрости, свойственной молодым, очень ему подходят!

Генко пару раз моргнула, а после продолжила готовить чай, терпеливо дожидаясь, что еще ей скажет каннуси. Ками, ну надо же, до чего он додумался!

– Он действительно молод, пожалуй, ему нет и двадцати пяти. Силен. И умен. Не особо поддается чужому влиянию и, кажется, больше думает, чем действует, – в итоге выдал вердикт Оота, благодарно принимая чай. – Вот, он оставил.

Немного дрожащей рукой каннуси отвязал от пояса и протянул аккуратный мешочек, в котором Генко быстро узнала талисман-омамори, и несколько листов, исписанных изящной каллиграфией – офуда. Взяв их в руки, Генко тут же зашипела: обереги обожгли пальцы, но не смогли сильно повредить. Однако даже тот факт, что она получила пусть небольшой, но ожог, свидетельствовал о значительной силе оммёдзи.

– А он хорош. – Генко покрутила в руках омамори, отмечая тонкость шелка и четкость вышитых символов.

Проворно развязав узелки на мешочке, она, продолжая обжигаться, достала небольшой листочек-оберег. Все тем же идеальным почерком на высококачественной бумаге алой киноварью, яркой, как кровь на снегу, было выведено заклинание от злых духов. В случае если на владельца омамори нападет особенно сильный ёкай или даже они, заклинание сможет уберечь хозяина от незавидной участи, правда, только один раз.

С грацией, свойственной скорее кошкам, чем лисицам, Генко встала и по-хозяйски направилась за бумагой, чернилами и кистью. Оота молча потягивал чай, искоса посматривая на оставленные офуда. Генко славилась своей каллиграфией, и могло показаться, что обереги создавала она, настолько уверенными и четкими движениями были нанесены штрихи заклинаний.

– Советую развесить офуда по территории храма. Оммёдзи действительно талантлив, талисманы будут работать как следует и в случае чего защитят вас. Дай поручение мико после того, как я уйду, – растирая на чернильном камне палочку твердой туши, произнесла Генко. Когда оттенок ее устроил, кицунэ расстелила бумагу для каллиграфии, закрепив ее металлическими планками на столике, и взяла в руки кисть, постучала ею по подбородку, размышляя над тем, что именно написать.

– Моя госпожа? – Допив чай, каннуси заинтересованно посмотрел на Генко, которая все никак не могла определиться.

– Подожди немного, Джуничи-кун.

Она улыбнулась, уверенно обмакнула кисть в чернила и точным, выверенным движением нанесла первый штрих, желая оставить маленькое послание оммёдзи. Оота терпеливо ждал, впрочем, ничего другого ему и не оставалось. Генко же еще несколько раз обмакивала кисть в тушь, выписывая иероглифы быстрыми, но аккуратными мазками, не забывая придерживать рукав искусно вышитого кимоно.

Спустя некоторое время Генко наконец выровнялась и удовлетворенно посмотрела на написанное. Кивнув самой себе, она довольно улыбнулась и повернулась к Ооте, мягким движением положив кисть на чернильный камень и убедившись, что та не укатится на оставленные ею записи.

– Передашь это оммёдзи, если я не смогу его встретить сегодня, хорошо? Хотя… – протянула Генко задумчиво. – Даже если встречу, все равно передай. Таланты не следует хоронить, даже если они могут обернуться против тебя же. Тут небольшие подсказки, как сделать талисманы лучше.