Когда луна окрасится в алый

Все произошло летом, таким жарким, что от беспощадного солнца и зноя не спасали ни тени деревьев, ни охлажденные в колодцах фрукты. Рэн как раз исполнилось десять, ее ки выросла в несколько раз буквально за считаные дни, и старшая сестра ощутила присутствие демонов задолго до взрослых.

Вооружившись вакидзаси[74], с которым обычно тренировалась, ведь отец запрещал использовать деревянные мечи, Рэн направилась в сторону, откуда почувствовала приближение ёкаев. Несформированное до конца ощущение чужого присутствия сыграло с ней злую шутку: они, которого и почувствовала Рэн, оказался не один. Их было трое, и они предвкушали, что вместе смогут покорить город. А крохотная девчонка, еще даже не получившая звания младшей оммёдзи, не могла стать проблемой на пути к их вознесению.

Все произошло на глазах Аямэ. Увязавшись за сестрой, как делала не в первый раз, она видела все, что случилось в момент столкновения Рэн и демонов.

Они были жестоки и беспощадны. Они смеялись, когда мучили ее сестру. Наслаждались ее слезами и болью. Упивались своим могуществом.

А люди… Люди, которых Рэн пыталась спасти, жались к домам, и никто даже не пытался защитить ребенка. Ни один человек не рискнул сбежать, чтобы позвать оммёдзи. Никто не пробовал отвлечь демонов, чтобы спасти маленькую девочку.

Как и мелкие ёкаи, которые выглядывали из домов и быстро прятались обратно, опасаясь за свои шкуры.

Аямэ видела все с поразительной четкостью, словно время замедлилось и запечатлелось в ее памяти навечно. Как кричит ее сестра, добрая, нежная и бесконечно оберегающая всех. Как ломаются ее кости, льется кровь и рвутся жилы…

А вот дальнейшее Аямэ помнила лишь частично. Она закричала, подобрала вакидзаси Рэн и бросилась на они. Она помнила силу, столь мощную, что детское тело с трудом с ней справлялось. Помнила густую темную кровь демонов, которая заливала глаза. Помнила ужас в глазах людей, которых спасла вместо сестры, помнила, как потом обнимала сестру, но спасти так и не успела.

Ее нашли опоздавшие взрослые – отец и кто-то из дядюшек. Их попытки забрать из рук Аямэ Рэн не увенчались успехом: она кричала, срывала голос и рыдала так, как никогда до и никогда после произошедшего. В итоге им пришлось усыпить ее, чтобы Аямэ прекратила распространять свою ки, пугая и без того пострадавших людей, и забрать у нее остывающее тело наследницы клана Сайто.

Так что да, у Аямэ были все основания ненавидеть ёкаев. Она знала, на что они способны, и долгие десять лет после произошедшего это была ее непреложная истина.

– Теперь ты понимаешь мое отношение к вам? – спросила Аямэ, когда завершила свой рассказ.

– Да, – коротко ответила Генко после недолгого молчания, а затем склонила голову. – Мне искренне жаль, что ты пережила все это.

Генко глубоко поклонилась, выражая соболезнования, и Аямэ резко отвернулась, вскинув голову, только бы не дать слезам пролиться, пусть их и спрятал бы дождь. Эта лиса не могла ничего исправить, да и фактически не была виновна в произошедшем, но поклон, как жест извинения от лица ёкаев, отозвался в Аямэ, из-за чего впервые за долгие годы ей захотелось расплакаться.

– Все это в прошлом. – Когда Аямэ заговорила, голос был на удивление ровным. – Сейчас нужно сосредоточиться на том, что происходит здесь. Нас с тэнгу атаковал Кагасе-о, твой друг, кажется?

Лицо Генко потемнело, когда она услышала последние слова, подтверждающие ее ранние предположения, а взгляд не предвещал ничего хорошего.

«Отлично, – мстительно подумала Аямэ. – Пусть этот ками страдает».

А в небе над их головами вновь прозвучал гром.

Глава 18. Рябь на воде

Мико передвигались по храму слаженно и неторопливо, готовясь к празднику. Расписывали вееры для Бон одори[75], выбирали ленты и шили омамори для украшения ягура[76], который намеревались установить сиракавцы в центре деревни. Две мико, закончив с лентами, принялись за фонари, проверяя каждый, чтобы убедиться в их целости.

Генко сидела у окна в гостевом доме храма рядом с Йосинори и наблюдала за работой мико, чувствуя покой, которого не испытывала уже долгое время. Она знала, что это ненадолго, что в итоге война придет за ними, но пока могла немного расслабиться и просто вдохнуть полной грудью.

Мелкие демоны и ёкаи с момента атаки мононоке и нэкоматы постоянно нападали на лес, вынуждая Генко призвать всех своих подчиненных, чтобы те оберегали границы и не пропускали никого в Сиракаву.

Глубоко вздохнув, Генко перевела взгляд с мико на Йосинори. Он прикрыл глаза, наслаждаясь прохладой дома, и медленно потягивал чай. На его коленях нежилась кошка, та самая нэкомата, которая наотрез отказывалась признавать своей хозяйкой Генко, но отчего-то полюбила Йосинори, а потому жила теперь в храме.