Когда мертвые заговорят

Чего он от нее хочет?

В моей голове разом пронеслась тысяча вопросов, и я решила, что буду держать рот на замке, несмотря ни на что.

– Кто это? – спросила мама. В ее голосе появились подозрительные нотки.

Джек, глядя на меня каким-то самодовольным взглядом, ответил:

– Это Джек Стивенсон.

Повисло долгое молчание, в течение которого на лице Джека расцвела ослепительная, удовлетворенная улыбка.

Чего он так самодовольно улыбается? Она его и знать не знает, думает, что за черт ей позвонил среди ночи, – зло подумала я, но мое сердце, бьющееся в сотни раз быстрее, чем обычно, все знало.

– В чем дело, Мэгги? – любезным тоном полюбопытствовал Джек, при этом улыбаясь мне. – Разве ты не искала меня?

– Я убью тебя.

Я даже не сразу поняла, что эти слова произнесла моя мама. Целую секунду я думала, что это кто-то другой – злая, расчетливая женщина, а вовсе не моя улыбчивая мама-болтушка.

– Знаешь в чем проблема, Мэгги? – обрадовался Джек, увидев мое ошеломленное выражение лица, но мама повторила громче:

– Я убью тебя.

И теперь я ее услышала. Маргарет Айрленд пряталась где-то там за угрозами убить, произнесенными четко и громко. Я услышала голос мамы, которая рыдала после смерти отца ночами напролет, которая боялась подойти ко мне в больнице после похорон Джорджи, которая почти на коленях умоляла отца не возвращать меня в военную школу.

Джек проигнорировал ее угрозы, как пустой звук. Он хрипло произнес:

– Проблема в том, что я первый нашел тебя. Тебя и мою дочь.

Снова повисло молчание, и я почувствовала, как больно глазам – я слишком сильно их распахнула, будто это помогло бы услышать мамины возражения, заявления, что звонивший несет бред. Но целую минуту ничего не происходило, а затем в тишине амбара, нарушаемой моим оглушительным сердцебиением, раздался мамин голос. Она с расстановкой произнесла:

– Если ты тронешь Каю, я уничтожу тебя. Ты понял? Я сотру тебя в порошок. Я…

– Прекрати, Мэгги, – отмахнулся Джек. – Ты уже опоздала с угрозами. Я нашел свою дочь. Мы мило побеседовали. Она не могла поверить, что я говорю правду, представляешь? Но, конечно, этот небольшой разговор с тобой, Маргарет, все очень хорошо прояснил. Думаю, теперь Кая все поняла, ведь она, к счастью, не глупая девочка.

Мне хотелось завопить, что его слова – ничто. Маргарет Айрленд – моя мать, только она и больше никто. Хотелось крикнуть, что я люблю ее больше всего на свете. Но я не кричала, потому что боялась ее напугать. Она и так напугана.

Моя мамочка такая чуткая, и я на нее совсем не похожа. Мама – роза без единой колючки или даже полевая ромашка, росшая среди буйной зеленой травы, мама любит искусство и джаз. Она любит выращивать кактусы и… умеет хранить секреты.

– Мне придется научить мою малышку всему тому, что умею я.

– Нет! – отрезала она визгливым голосом. – Не тронь мою дочь! Не смей!

– Она моя дочь! – в один миг разъярился Джек, сжимая в кулаке мобильный телефон. Он позабыл о представлении, отвернулся от меня и стал вопить в трубку: – Ты похитила Дэйзи Келли! Ты украла мою дочь и думала, я никогда об этом не узнаю?! Ты забрала моего ребенка и думала, что сможешь сохранить свой секрет?!

– КАЯ! – заорала мама, перебивая Джека. Динамик на мобильном телефоне стал хрипеть. – Неважно, что он говорит тебе! Он монстр! Не верь его словам! Кая! КАЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

– ЗАТКНИСЬ!

– Я люблю тебя, мама! – крикнула я в ответ, но она уже не услышала, потому что Джек отключился и швырнул телефон об стену. Затем он в два шага преодолел расстояние, разделявшее нас, и, схватив меня за рубашку, рванул к себе.

– ЗАТКНИСЬ! – Он тряс меня за рубашку, мотал туда-сюда так, что гремела цепь. – ЗАТКНИСЬ! Я сказал тебе заткнуться, маленькая дрянь!

Я ударила Джека носком ботинка в колено, а когда он, изумленно замолчав, отшатнулся, нанесла второй удар в живот. Затем ухватилась за веревки и, оттолкнувшись от пола, ударила его обеими ногами в грудь с такой силой, что он отлетел на несколько шагов назад и шлепнулся на спину, лихорадочно вскинув руки к потолку.

Леда заверещала, вскакивая и бросаясь ко мне, будто собака, сорвавшаяся с поводка, но Джек схватил ее за ногу, и она упала рядом с ним, ударившись локтем об пол. Она заплакала, скорее всего от обиды, чем от боли, а Джек, не обращая на дочь внимания, медленно поднялся на ноги. Его красное от злости лицо, сверкающие сталью глаза, сжатые в ладони кулаки и тяжелое дыхание – все демонстрировало угрозу и говорило: «Тебе нужно бояться, меня, Кая. Если я могу растоптать, будто окурок сигареты носком ботинка, свою родную дочь, которая жила со мной все эти годы, то что я сделаю с тобой?»

Джек произнес, тяжело дыша:

– Ты точно такая же, как она.

Я выдержала его смертоносный взгляд, даже не поежившись, потому что во мне все еще бушевал адреналин, кружилась голова, а к локтям скатились новые горячие дорожки крови.