Когда мертвые заговорят

Но Кира знала, что они не справятся. Она не справится. Крепко обняв маму за шею, она принялась плакать с новой силой.

* * *

Аспен, как мне было больно! Я кричала громко и отчаянно, когда отец узнал о нашем ребенке. Он сошел с ума! От него воняло потом и моей кровью. Он обзывал меня шлюхой, когда пинал по ребрам и в живот. Он выкручивал мои руки, а затем в клочья разорвал твою белую футболку, которую я забрала с собой, чтобы чувствовать тебя на себе.

Он сорвал с меня всю одежду и опрокинул на кровать. Я точно помню, как противно скрипнули пружины. Помню, как щелкнула пуговица на его штанах. Никогда не забуду, как я съежилась в комочек, прижимая колени к животу и прикрывая руками голую грудь.

Где была мама?.. Он ударил ее в висок чашкой от кофе. Пока она лежит на кухне без сознания, истекает кровью, но когда придет в себя и обнаружит меня голую в их постели, когда увидит, что со мной сделало это чудовище, она убьет его. Но пока меня некому защитить.

Аспен, он никогда меня раньше не трогал. Не в этом смысле. Он избивал меня и маму до крови; душил до посинения, так, что на его руках выпирали вены и дрожали от напряжения щеки.

Это не длилось бесконечно – однажды мы с мамой все-таки сбежали. Мы были счастливы целых два дня. Но отец поднял на уши полицию, и когда нас нашли, он обвинил маму в похищении. Ты представляешь? Но это было до тебя.

Он клялся, что больше никогда не поднимет на нас руку. Но он лгал. Он солгал, потому что он был внутри меня. Там, где твое место, Аспен. И когда он терся о мое тело своим мерзким брюхом, он произносил твое имя. Он спрашивал, так ли ты хорош, как он.

Я хочу умереть, но не могу.

Я хочу убить его, но не могу.

Я хочу увидеть тебя.

Но я не могу больше.

* * *

Осень 2013

Вернувшись в Эттон-Крик, Кира Джеймис-Ллойд вдруг с удивлением обнаружила, что здесь ничего не изменилось: все те же замкнутые люди с отстраненными лицами и в темных одеждах, горы и окутанные туманом деревья, затянутое облаками небо…

Как Кира и мечтала, она похудела и загорела. Но она стала уродливой. Настоящей уродиной в красивой одежде, с красивыми волосами и стройной талией. Уродливая и мерзкая.

Она не сразу вернулась к Аспену.

Несколько дней она слонялась по своей квартире, пугаясь каждой тени, прислушиваясь к каждому шороху. Ей повсюду мерещился отец. Он ходил в квартире наверху. Он стучал в дверь ванной комнаты, когда она принимала душ. Ломился во входную дверь. Трогал ее нижнее белье. Трогал ее.

Тогда Кира не выдержала и вернулась к Аспену.

Она собрала все самое необходимое в дебильный розовый рюкзачок из прошлой жизни и, будто попрошайка с улицы, слабо постучалась в дверь его квартиры.

Его не будет дома.

Он на работе.

Или в университете, потому что наступил сентябрь.

А вдруг он не узнает ее?

Кира изменилась. Теперь она уродина.

Но тут дверь распахнулась, и все мысли пропали, сомнения отступили на задний план, сердце оборвалось.

– Кира! – воскликнул Аспен, бросаясь к ней с объятиями. Он первый пришел в себя. Узнал ее. Не увидел ее уродства, увидел лишь девушку, которую целых полтора месяца хотел обнять, прижать к себе, вдохнуть ее запах, вобрать в себя без остатка.

– Наконец-то! – Кира с трудом разобрала его шепот. – Я так соскучился, чуть с ума не сошел! Наконец-то ты вернулась. От тебя пахнет солнцем.

Кира шарахнулась от Аспена, стоило ему заговорить о ее запахе.