Когда мертвые заговорят

Пахнет солнцем? Она не пахнет солнцем, она воняет его потом, его выделениями, его смрадным дыханием. Киру затошнило.

– Ты побледнела, – пробормотал Аспен. Озабоченный ее плохим состоянием, он приобнял ее за плечи и провел в квартиру. Поставил на тумбочку в прихожей ее рюкзачок. – Наверное, устала после дороги?

– Можно я останусь у тебя?

Кира не узнала свой голос – испуганный, мерзкий. Она стала попрошайкой, которая клянчит питье и еду. Грязная оборванка.

– Эй… – Аспен взял ее за плечи, приподнял подбородок и посмотрел в лицо – Кира сквозь слезы с трудом видела его, но, судя по голосу, Аспен был не на шутку встревожен. – Ты устала? Ты голодна? Может, замерзла? Набрать ванну?

– Я просто соскучилась, – просипела она, оборвав поток его бесполезных вопросов.

Кира прижалась к его родному телу, обхватила руками его талию и крепко сжала. От удивления Аспен напрягся, но быстро оттаял и ответил на объятия.

– Я люблю тебя, Аспен, – шепнула она ему в грудь, а затем приподнялась на носочках и впилась в его губы яростным поцелуем. Она вложила в свой напор все – гнев и обиду на отца, разочарование в нем, жалость к себе, желание быть с Аспеном целиком и полностью, невозможность рассказать ему правду.

Он отстранился первый.

– Мы еще порог не переступили. Я тоже тебя люблю, но, думаю, тебе стоит войти внутрь и… выпить чаю. Или воды. Остудиться.

– Ты боишься меня?

– Что? – изумился он, вскинув брови. Подождав пару секунд, но так и не дождавшись объяснений, Аспен решил, что Кира пошутила.

– Это ты должна меня бояться. Я сильнее и крепче. – Он легонько стиснул ладони на ее талии, а затем забрался под ее черный свитер с кружевными вставками. Кончики пальцев едва коснулись ее лифчика, и тут Кира вывернулась из его объятий.

– Да, ты прав, мне стоит выпить чего-нибудь. У тебя есть пиво? Или что-нибудь покрепче?

* * *

Аспен посмотрел ей вслед долгим взглядом, чуть нахмурившись. Внешне это та же Кира: высокая, с подтянутой фигурой и крепкими мышцами. Ее волосы собраны в высокий опрятный хвост, глаза сверкают и губы все так же притягательны. Несмотря на то, что это была она, Аспен чувствовал, что в ней что-то неуловимо изменилось.

Может, ему все мерещится? Он давно ее не видел. Чертовски скучал. Много дней тоски, ночных кошмаров, много работы в автомастерской, много учебы. Сьюзен и Скалларк, как могли, пытались его отвлечь, но даже они заметили: Аспен без Киры будто неполноценный человек.

Теперь она вернулась. Идет привычной походкой по узкому коридору его темной квартиры. Исчезла из виду. Гремит посудой – ищет кружку. Или выпивку.

Кира изменилась.

Раньше она не пила. Раньше она не плакала. Раньше не вырывалась из его объятий.

Встревожившись, Аспен бросил взгляд на ее рюкзачок, затем неспешно пошел на кухню, боясь увидеть страшное. Но Кира поставила на плиту чайник и приготовила две кружки.

– Кофе, – объяснила она, почувствовав за спиной движение. Аспен опустился за стол и прикусил внутреннюю сторону щеки.

– Как все прошло?

– Что?! – Кира резко обернулась, будто Аспен уколол ее в больное место. В его вопросе ей послышалось что-то иное, что-то плохое. Аспен снова нахмурился, он буквально почувствовал, как у него на лбу собираются морщинки.

– Просто интересуюсь, как путешествие.

– А. – Кира расслабилась и отвернулась. Преувеличенно бодрым голосом она пустилась в долгие, красочные и витиеватые описания своих приключений. Кое-какие были забавными, и Аспен даже улыбнулся, но он ни на миг не потерял бдительности. Если можно так сказать, он возомнил себя гончей, напавшей на след.

Кира была странной, а он не любил все странное. Потому что по себе знал: странное не сулит ничего хорошего.

* * *

После четырех лет в психушке, где Аспен встречался только с Дорианом и Альмой, привыкнуть к кому-то, кто заботился о нем, было легко. Кира всегда была рядом, разговаривала, смеялась. И хоть после путешествия она вернулась какой-то «не такой», Аспену все равно было сложно осознавать правду – ему не верилось, что время играет против него, что оно движется назад.

– Мама от нас ушла, – прояснила Кира бесцветным, равнодушным голосом. Казалось, из нее выжали все чувства. Она сидела рядом с Аспеном на диване, подтянув колени к груди. Зажатая, нелюдимая и дикая. Она сделала стрижку и теперь, когда опускала голову Аспену на грудь, он чувствовал, как кончики ее волос колют его в шею.

– Я хотела измениться. Я другая.

– Я заметил, – ответил Аспен, неотрывно наблюдая за Кирой. Она куда-то подевалась. Под ее внешностью оказался кто-то другой, кто-то с безумным взглядом, тревожно сжатыми губами и лихорадочным румянцем. Через неделю после возвращения Кира стала сильно худеть, и вот совсем скоро на ней мешком висела любимая одежда.