Когда мое сердце станет одним из Тысячи

— Родители всегда ругались, — говорит он. — В основном из-за денег, их всегда не хватало. Все уходило на мои медицинские счета. Я так часто бывал в больнице, что знал имена всех врачей и медсестер. Они любили меня, потому что я им улыбался, а когда они спрашивали, как я себя чувствую, я всегда отвечал, что хорошо. Я говорил им, как рад, что столько людей так хорошо обо мне заботятся. Они все думали, что я смелый маленький солдатик. Но все было иначе. Ведь это они разрезали меня и вставляли мне стержни, они выдавали мне обезболивающее. Мне было просто необходимо нравиться им. То была не смелость, а выживание.

Моя рука взлетает к косичке и начинает ее дергать.

— Я думал об этом вчера ночью, — продолжает Стэнли. — И запомнил, что ты сказала про крольчих, как они растворяют в теле своих малышей, если с ними что-то не так.

Я резко втягиваю воздух.

— Все, как ты сказала. Любовь не платит по счетам.

Нет, нет, нет! Я хочу сделать пространственно-временной скачок и удалить эти слова.

— Я говорила не о тебе, — шепотом возражаю я.

— Знаю. Но такой будет моя жизнь, Элви. Еще больше переломов и больниц, месяцами ходить в гипсе или на костылях и нуждаться в помощи во всем. А когда-то я, возможно, оглохну или окажусь в инвалидном кресле, или все вместе. Мне притвориться, что это неважно? Словно в этом нет ничего такого? Как я могу просить кого-то… — его голос надламывается.

Я хватаю себя за руку, вдавливая пальцы в кожу так, что может появиться синяк.

— Я тоже больная.

— Нет! Ты бы видела себя! — он улыбается, в его лице полно горечи. — Тебе не нужен белый рыцарь, который бежал бы тебя спасать. И даже если бы был нужен, я не могу… — его голос снова обрывается. — Я просто бесполезный…

Я целую его. Я даже не задумываюсь об этом, тело движется само по себе.

Я приближаюсь слишком быстро. Мы сталкиваемся зубами, и он охает. Я немного отстраняюсь, затем снова приближаю свое лицо, осторожнее и нежнее. У него теплые, немного шершавые потрескавшиеся губы. Я не уверена, правильно ли это делаю. Может быть, это и не важно.

Я отстраняюсь, он смотрит на меня большими ошеломленными глазами.

— Зачем ты?..

— Захотела.

Он несколько раз моргает. Выражение его лица стало пустым, как будто в мозгу взорвалась крошечная атомная бомба, уничтожив все мысли.

— Ты обязательно должен был появиться на этом свете, Стэнли. Мне не стоило этого говорить в «Бастерз». Я сказала не подумав. Я расстроилась, потому что… — слова будто упираются в стенку моего горла. Отчего-то очень сложно в этом признаться, — потому что мне не понравилось, что ты был с ней.

— Я… Подожди. С кем?

Мое лицо горит.

— С той девушкой, Дороти.

Его рот приоткрывается.

— Так тебя это беспокоило?

Я хочу заползти под кровать и спрятаться.

— Элви… но я же сказал тебе, мы с Дороти просто сидим рядом в классе. Мы с ней даже не друзья.

— Ты ей нравишься, — бормочу я.

— Ей нравится играть в мамочку. Девушки часто так себя со мной ведут, потому что я тихий ботаник с палочкой. Они никогда не обращали на меня внимания, не в таком качестве. Вот почему я был так удивлен, когда ты предложила мне… — на его щеках появляется легкий румянец, — ну знаешь.

Ну конечно, Стэнли не кажется себе привлекательным. Он не понял бы, что женщина с ним флиртует, даже если бы она задрала юбку и показала свой зад, как делают иногда возбужденные самки карликовых шимпанзе.

— Элви, взгляни на меня.

Я заставляю себя посмотреть в его глаза.

— Мне она не нужна. Я хочу тебя, я хотел бы быть с тобой.

Внутри меня смущение и путаница. Будь я хорошим человеком, я бы сама толкнула Стэнли в объятия Дороти, потому что она может столько дать ему, все, чего я не могу. Но я не могу отрицать прилив яростной животной радости, которую испытываю при этих словах. «Я хочу тебя».

Он приподнимается, охватывает меня сзади за шею и приближается ко мне.

На этот раз поцелуй более медленный. Более нежный. Я чувствую слабый привкус черешни, он, наверное, ел мармелад в больнице.

Раньше я никогда не понимала притягательности этого действия. Мне всегда казалось противным обмениваться с кем-то слюной, но это не так. Может, потому что это Стэнли.

Я отстраняюсь и облизываю губы.

— Очень мокро, — говорю я, — целоваться.

— Так и задумано. — Его взгляд пробегает по моему лицу. — Хочешь, продолжим?

— Продолжим.

Его губы приближаются к моим. Глаза чуть приоткрываются, и он смотрит на меня сквозь ресницы.

— Закрой глаза, — шепчет он.

Я закрываю и сразу же понимаю зачем. Ощущения сильнее, если не отвлекаться на зрение. В комнате сразу становится намного теплее, у меня кружится голова, я теряю равновесие. Это кажется очень опасным. Я словно иду по натянутому канату над расщелиной, и одно неверное движение сбросит нас обоих в пропасть. Но я не хочу останавливаться. Не могу.

Наконец я отстраняюсь, и он делает небольшой дрожащий вздох. Его глаза медленно открываются — мягкие и расфокусированные.

Он ерзает, и я думаю, что у него заболела рука.

Затем я ощущаю, как что-то твердое упирается в мое бедро.

— Ой, — произношу я.

Он отодвигает свой таз от моего. Его румянец заметен даже в тусклом свете.

— Извини.