Когда мы покинули Кубу

Эдуардо не отвечает. Его взгляд остановился на моем бриллиантовом браслете. Я сделала глупость, надев сегодня это украшение. Я сделала глупость, поддавшись эмоциям: тоске по Нику и желанию усилить связь между нами. Надо было оставить браслет дома, в шкатулке.

Я опускаю руку и делаю шаг назад. Эдуардо – шаг вперед. Он хватает мое запястье и, ощупывая камни, бормочет:

– О тебе все говорят.

Я отвожу взгляд и осматриваю зал: за нами действительно многие наблюдают. Может, мы с Эдуардо стоим слишком близко друг к другу и поэтому нас принимают за любовников? А вообще кому какое дело? Несмотря на его популярность у женщин, мы с ним оба занимаем в этих кругах не самое заметное положение. Нетрудно найти и более интересный повод для скандала.

– О чем ты… – Мой голос прерывается.

Люди не просто смотрят на Эдуардо и меня. Глядя на нас, они то и дело переводят взгляды на другую пару, а потом обратно, как будто следят за игрой в теннис.

Не удержавшись, я тоже поворачиваю голову и вижу в другом конце зала эффектную светловолосую дебютантку с красавцем женихом.

Ник замечает меня, и на его лице, сменяя друг друга, мелькают эмоции: чувство вины, растерянность… Наконец, он сердится при виде моей руки в руке Эдуардо.

* * *

Призвав на помощь все свое самообладание плюс все то, чему научил меня мистер Дуайер, я отвожу взгляд от Ника. С фальшивой улыбкой высоко поднимаю голову и выхожу на балкон подышать свежим воздухом под руку с Эдуардо.

Он не ошибся: мы действительно привлекли к себе всеобщее внимание. Какова бы ни была моя репутация до сих пор, сейчас от нее ничего не осталось.

Ник меня обманул.

Он говорил, что будет в Вашингтоне, что не сможет выбраться в Палм-Бич на эти выходные.

Ник меня обманул.

– Беатрис, – произносит Эдуардо сочувственно и встревоженно. – С тобой все в порядке?

– Да.

Со мной все будет в порядке.

Я знала: Ник не мой и когда-нибудь это случится. Знала, и тем не менее мне больно.

– О тебе все говорят, – снова начинает Эдуардо.

– Вижу.

Я сержусь не столько на Ника, сколько на себя. Нужно было это предвидеть, и я предвидела, но все равно заигралась. Его дом оказался для меня чем-то вроде песка, куда я прятала голову, вместо того чтобы вести себя по-настоящему осторожно.

– Слухи, которые о тебе ходят, это только слухи или нет?

Я отвечаю вопросом на вопрос:

– Что ты делал в Майами?

– Беатрис.

– Твой план с Кастро я поддерживаю. Другое – нет.

– Я думал, мы друзья. Я о тебе беспокоюсь.

– Если ты мне друг, то не расспрашивай меня о таких вещах.

– Я не хочу, чтобы ты пострадала.

– Со мной-то все в порядке, а вот что происходит в Майами?

– Какая же ты упрямая!

– Раньше ты считал это одной из моих притягательных сторон.

– Раньше я много чего считал.

– Так что там в Майами?

Сейчас не время сокрушаться о разбитом сердце.

– Ты ведь уже и так разнюхала, верно? – произносит Эдуардо слегка насмешливым тоном. – Птичка на хвосте принесла?

– Они готовят летчиков. Для вторжения на Кубу.

– Да.

– Ты один из этих летчиков?

Он смеется.

– Боже мой, нет. Слишком много чести.

– Но ты имеешь к этому отношение?

– Да. Как и твой мистер Дуайер.

– А Кеннеди? Полагаю, вы заручились его поддержкой?

Рейтинг популярности нового президента зашкаливает. Люди одобряют его решения, им симпатичен его образ – образ молодого идеалиста с красивой образованной женой и парой очаровательных детишек. Мне он тоже в общем-то нравится. Сам по себе идеализм обычно настораживает меня, но в политике Кеннеди также прослеживается здравая прагматическая нить, и это обнадеживает. К тому же американская машина устроена так, что глава государства вынужден считаться с людьми, подобными Дуайеру, а они смеются над идеалами и не боятся запачкать руки. Если президент не проявит в борьбе с Фиделем необходимой решимости, кто-нибудь из советников наверняка возьмет неприятную миссию на себя.

– Насколько мне известно, Кеннеди одобряет, – говорит Эдуардо. – Хотя, полагаю, тебе лучше спросить об этом своего сенатора.

– Он не мой.

– А говорят, что твой.

– Нет.

– Неприятности в раю? – Эдуардо смотрит на мой браслет. – Дорогая вещица.

– Дорогая для кого? Для любовницы?

– Не называй себя так.

– Меня ведь так все называют, верно?

– А чего ты ожидала, Беатрис? Он здесь с невестой.

– Только не делай вид, что мое поведение оскорбляет твою скрытую нравственность. Половина присутствующих спит не со своими мужьями и женами, и все это знают. Ты тоже никогда не брезговал внебрачными связями.

– Дело не в моей нравственности, а в твоей гордости.

Я смеюсь, как будто моя гордость еще не растоптана.

– По-твоему, я довольствуюсь слишком малым?

– А разве нет?

– Почему все думают, что я хочу замуж? Разве я чего-то стою, только если я чья-то жена?

– Нет, просто это для тебя унизительно – быть чьим-то вторым вариантом. Разве ты не хочешь, чтобы выбор был сделан в твою пользу?

– Я хочу выбирать сама.

– И ты выбираешь его? – спрашивает Эдуардо с недоверием в голосе.

– Я выбираю себя. И Кубу. – Я делаю шаг назад. – Пора вернуться в зал, чтобы не привлекать к себе еще больше внимания.