Когда на небе нет звёзд

Полностью пустая комната. Еще одна пустая комната. И еще одна…

Пусто, пусто, пусто… Пусто!

Грудь продрала жгучая злость. Жалею, что выбрал этот коридор. Быть так близко и провалить все, из-за дурацкого решения повернуть налево? Я хлопаю дверьми, раз за разом не оправдывающие мои ожидания. Как же мне хочется, чтобы эти двери живыми, чтобы я мог убить их!…

«А, может, Авроры вообще здесь нет?»

– Что? На этаже нет?

«Нет в больнице»

– Где она, по-твоему, еще может быть?

«Нигде. Представь, что она…»

– Я не хочу ничего представлять.

«Просто представь!»

– Замолкни! – заорал я на Второго, прижимая его к стенке. После тут же отпустил его, и захотел извиниться, но передумал, вместо этого резко разворачиваюсь и бегу обратно.

Остановился. Тупик. Развилки нет… Я изо всех сил пинаю стену, оставляя на поверхности черный след своего ботинка. Разворачиваюсь. Коридор наполнился густым туманом. Мне жарко. Нечем дышать. Стены и потолок сливаются в единое пятно, давящее на глаза. Второго нигде нет. Трус… Он мне и не нужен.

Я шаркая перебираю ногами и медленно продвигаюсь вперед. Мне почти стало плевать на все: на коридор; на туман; на Второго; на эту комнату…

Комната!

Я подбегаю к двери. Напрягаю зрение. Среди тумана, серую дверь можно распознать только благодаря блестящей, золотой ручке. Надеюсь, мне это не кажется.

Вдруг стены пошли рябью, как у сломанного телевизора, только более мелкой и бледной. Я вижу это уголками глаз, если полностью повернуть к ним голову, ничего такого нет. Ноги ватные, я волнуюсь. Хоть бы это была «та самая» дверь. Да, конечно это та самая дверь. Такая таинственная, непохожая на другие, отрешенная от остальных дверей. Прекрасная в своем одиночестве. А за ней, такая же прекрасная, спит Аврора.

Я дергаю ручку. Заперто. Достаю ключ из кармана, вставляю в замок. Ключ подошел, но дверь все равно не открывается. Что за бред? По рукам прошла мелкая дрожь. Я вот вот начну заикаться от волнения…

«Может, у меня получится?» Рядом возник Второй. Я ничего ему не ответил, просто уступил место.

Он берет ручку и поворачивает. Дверь открылась, а Второй вместе с ключом растворился в воздухе.

Я сделал шаг, и остановился в проеме двери…

Передо мной комната с кафельными стенами и полом. Не знаю, что это, для операционной слишком мало места, и как процедурная она то же не выглядит. В центре белая кушетка, обшитая по бокам, кружевами. С потолка свисает большая операционная лампа. Рядом белый столик для инструментов.. И повсюду яркая, густая… Что тут произошло? Кто-то взорвал трех литровый донорский пакет с чьим то пожертвованием? Может, это все мне мерещится? Точно! Это глюк! Белая комната, залитая кр…овь…ю, в конце мрачного коридора, словно я в чьем-то кошмаре… Я сильно зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, комната стала вся красная, залитая белой кр…вью. Снова зажмуриваюсь, и резко открываю глаза. И вижу, как белая лужа тянется к стенам, вытягивая и вбирая в себя ее цвет. Смешивается с ней медленным водоворотом, создавая образ ванильно-клубничного леденца. Я моргнул. Комната снова чистая и белоснежная, а то, что ее пачкало… Я смотрю на свои руки. Оно на мне… Стекает со штанов, волос и пальцев. Стекает по лицу и заливает глаза!

Я трясу руками, тру друг о дружку, пытаюсь вытереть их о стены. Ничего не помогает. Никакого проблеска моей плоти. Мне противно и холодно. Одежда отяжелела. Глаза защипало, я практически перестал видеть.

Я рухнул на корточки, и схватился за голову. Чувствую, как вязкая, холодная жидкость заполнила мои уши, и пытается пробиться к мозгу. Оно топит меня! Сдавливает, сжимает. Я ослеп. Я пытаю кричать. Позвать на помощь. Но мое горло до краев наполнилось этим. Я сую пальцы в рот, пытаясь выскрябсти эту проклятую жидкость, или хотя бы вызвать рвоту. Ничего не выходит. Я не больше не знаю, что мне делать.

Вдруг, кто-то схватил меня за плечо, и обтер мои глаза.

Я поднял голову к верху. Это Второй!

Он помог мне встать. После я обнял его, крепко сжав за плечи, и сказал: – Выведи меня отсюда.

Пятнадцатая глава

Диана

Диана проснулась в десять утра. Выспавшаяся, отдохнувшая, и в приятном расположении духа.

С лицом, украшенным ленивой улыбкой, она лежала в кровати до двенадцати. Затем спустилась на кухню, сварила яиц, разогрела пиццу и сделала какао. К моменту, когда Диана постукивала яйцо чайной ложечкой, к ней спустился Мир. Заспанный, потрепанный и бледнее, чем обычно.

– У нас порошок закончился. – сказал Мир, наливая себе какао.

– А что нужно постирать?

– Постельное.

– Ты, что, ночью…

– Хах, нет мам. Всего лишь пот. Такая себе была ночь. Голова снова болит…

– Аспирин еще не кончился?

– Нет.

– А что снилось?

– Не помню.

Дальше, разговор не зашел, и они ели молча пятнадцать минут.