Когда на небе нет звёзд

Диана помолчала полминуты, обдумывая слова художника. Затем произнесла: – Ты так… уверенно неправ, что мне даже не хочется смеяться.

– В чем я не прав? – поинтересовался художник.

– Время не совершенствует талант. – сказала Диана. – Талант совершенствует опыт. А опыт, это награда за труды. За отданные силы, внимание и нервы. Если ты чего то не умеешь то, только потому, что не хочешь уметь. Не считаешь нужным. Зачем, если картины и так продаются? И в этом нет ничего плохого. По крайней мере, я ничего плохого не вижу. Но не нужно винить в своей «бездарности» (как ты выразился) некую силу, что дает одним, и обделяет других. Это жалко.

– Если я скажу, что пытался стать хорошим художником? – без эмоционально спросил Вик.

– Я отвечу, что ты плохо пытался.

Диана злилась на себя. Художник был ей никто. А, давать наставления незнакомцам, читать нотации… это, как минимум странно. И просто некрасиво. Разве Вик А просил ее поделиться мудростью? Нет… Но что-то в его фразах, напомнило Диане, Мира; не сами слова, скорее их интонация; смиренное, ограниченное настроение… и женщина не смогла устоять.

Наступило неловкое молчание. Прервала его Диана, спросив: – Не боишься реакции общественности на мой портрет?

– Все, к чему можно будет придраться, я сумею объяснить художественным виденьем. – улыбаясь, как ни в чем не бывало, ответил Вик. – Зачем вы согласились? Если не секрет.

– Лиза редко меня о чем-то просит. Мне показалось, для нее это очень важно.

– Мир вас вроде, тоже просил.

– Для него это важным не было. – Диана подняла руки над головой и потянулась, хрустнув парой косточек. Ей хотелось поинтересоваться, для чего Вику А, рисовать ее портрет? На ее поклонника он не похож. На человека, желающего кому-то что-то доказать, тоже. Любопытству пришлось отказать. Скорее всего, художник бы вновь принялся отшучиваться, так что Диана спросила вместо этого: – Долго еще?

– Все. – ответил Вик.

Диана встала со своего места. Размяла ноги, руки и шею. Потянулась еще раз и подошла к мольберту…

Лицо на холсте выглядело, как растекшееся, розовое блюдце. Волосы напоминали шапку из лисьего меха. Кривые руки с растопыренными пальцами, выглядели, как корни деревьев. Мутные, разные и по форме и по размеру глаза смотрели на свое отражение в синее, выпуклое зеркало… Очень маленькие, по сравнению с лицом, острый нос и фиолетовые губы. Выпирающие, зачем то выделенные черными линиями, скулы. Коричневые ресницы, напоминали щетки для чистки обуви. Только плечи выглядели красивыми, что делало их самой странной частью картины.

Диана не смогла сдержать эмоций. Ее звонкий смех вихрем обрушился на тишину студии, разбудив Мира и заставив Вика А вздрогнуть.

– Ты просто обязан одолжить мне этот порет на свадьбу. – проговорила сквозь смех Диана. – Он будет висеть на самом видном месте.

Сорок пятая глава

Винир

Коричневый диван в гостиной, как и сам Винир, пропах приторными ароматами дешевых вин.

На улице орудовала ночь. Холодный, совсем не весенний ветер, что-то тревожно нашептывал за окнами. Вороны гаркали, прыгая возле крыльца, может, в поисках еды, а может, в поисках подходящих веточек для гнезда. Внутри же дома царила полутьма, чья черная пелена, плавно контрастировала с оранжевым сиянием восковых свечей; а также тяжелое, словно медный памятник, молчание, непрерываемое ни кем и ни чем. Если бы стены могли говорить, все равно не проронили бы ни слова, настолько пропитались они унынием и печалью.

Винир сидел на полу, впираясь ногами в ножки дивана. Обсасывал горлышко стеклянной бутылки. Глядел в пустоту. И ни о чем не думал.

Нужда в бездумности появилась у Винира пятнадцать лет назад. Она была сильнее, чем жажда воды у забытого, комнатного растения. Наивнее, чем желание бездомной собаки, разыскать хозяина. Нетерпеливее, чем стремление бывшей красавицы выйти замуж… Создавать в голове вакуум, мужчина научился не сразу. Время и не прекращаемая практика помогли ему. Наверное, если бы он, как раньше умел отправлять свои мысли в путешествие по времени, сошел бы с ума. А, гримаса ужаса и боли, застыли бы на его лице, навсегда исказив его некогда, приятные черты. Впрочем, хоть тело мужчины и не находилось под стражей в больничных палатах, с безумцами у Винира было довольно много общего. Взять хотя-бы его глаза.

Весь, уже прошедший, день, Винир убирался в доме. Мыл полы. Выбивал ковры. Выметал сор из дверных проемов. Словно маньяк, выискивал комки пыли за шкафами и под кроватями. Протирал от налета стеклянную посуду. Потом Винир решил, что пора бы поменять оконные рамы, и отправился в сарай, где в свете керосиновых ламп, безвылазно, за выпиливанием и резьбой, провел семь с половиной часов. Наконец, под вечер, он спустился в погреб, откуда взял три бутылки вина. Поднялся в гостиную, поставил все три на журнальный стол. Затем снова спустился еще за двумя бутылками, так, про запас; и принялся откупоривать одну за другой.