Когда начнутся дожди

Элизе казалось, будто твердый пол у нее под ногами дрогнул. И все же она встала и принялась мерить шагами комнату. Ее передергивало от горечи, которой буквально сочилось это письмо. Зачем мама сочинила эту ужасную ложь? Анна нанесла удар в самое сердце дочери, заставила ее усомниться в том, кто она есть – и кем был ее отец. Вспомнились папины медвежьи объятия, его добрая улыбка… а потом долгие отлучки. О боже! Вдруг все, о чем написала мама, – правда? Нет, не может быть. Это ее очередная попытка подорвать любовь Элизы к отцу. Пробегая глазами строки, Элиза слышала в голове обычный мамин тон. Но правда это или нет, Элиза чувствовала себя совершенно раздавленной. То, что Анна сочла возможным сообщать о таких вещах в письме, возмущало ее до глубины души. Кроме того, она упомянула, что рассказала не все. Хотя куда уж хуже? И правда ли, что ее здоровье пошатнулось, или это очередная плохо замаскированная попытка эмоционального шантажа?

Элиза отправилась на поиски Джайанта, но ей сказали, что у него назначена встреча с британскими инженерами и вернется он не скоро. Она удивилась, что Джай уехал, даже не спросив, удалось ли ей договориться с Клиффордом.

По пути обратно в свою комнату Элиза услышала за спиной шаги. По коже побежали мурашки. Элиза обернулась. Никого. Лишь скрипел и вздыхал старинный дворец. И все же при мысли, что за ней кто-то шпионит, Элизу бросило в дрожь. Она сказала себе, что у нее всего лишь разыгралось воображение, и все же чувствовала: в этом коридоре кто-то есть. Может быть, служанка или слуга? Они ведь передвигаются почти бесшумно. Напрашивалось еще одно объяснение: дворец полон привидений. Элиза бы нисколько этому не удивилась. Постоянное ощущение чьего-то незримого присутствия, тени в полутемных коридорах… Ее охватил смутный страх.

Она почти бегом кинулась прочь, в освещенный солнцем двор. У небольшого мольберта сидела Инди. Похоже, начинала работу над новой картиной. В воздухе витали ароматы роз и жасмина. Некоторое время Элиза молча наблюдала за Индирой. Как ей хотелось бы стать полноценной участницей дворцовой жизни! В этот тяжелый момент Элиза отчаянно нуждалась в дружеской поддержке и решила еще раз попытаться наладить отношения с Инди.

– Делаешь набросок для новой картины? – приветливо спросила Элиза, на несколько шагов приблизившись к художнице.

Инди обернулась, но взглянула на нее без улыбки.

– Нет, это просто набросок.

– Очень красиво.

Инди не ответила. Похоже, Элиза зря старалась.

– Я тут подумала… Может, ты хочешь побольше узнать о фотографии? С удовольствием покажу тебе, как ловить моменты на пленку.

Инди уставилась на нее.

– Nahin dhanyavaad.

Потом демонстративно повернулась к Элизе спиной и больше не обращала на нее внимания. На предложение Элизы Инди ответила категоричным: «Нет, спасибо».

Глава 13

Январь, 1931 год

После этого Элиза находила утешение в том единственном, что всегда поддерживало и спасало ее в трудную минуту. Поглощенная работой, она не думала о боли, которую причинили ей обвинения матери. Элиза вставала до рассвета, когда город у подножия крепости окутывала голубая дымка тумана, а храмовые колокола еще не начинали звонить. Она осматривала дворец, фотографировала его наружную архитектуру с необычных ракурсов, выискивала потаенные уголки с витиеватым изысканным декором, подмечала резкие контрасты между светом и тенью. В эти моменты полного уединения Элиза, как ни странно, находила одиночество почти приятным. Днем она гуляла по городу – разумеется, в сопровождении охраны. Ей удалось запечатлеть ремесленников за работой и даже музыканта, игравшего на необычном музыкальном инструменте, похоже сделанном из кокоса.

Когда Элиза вернулась во дворец после одной из таких прогулок, ее ждала хоть какая-то приятная новость: Клиффорд прислал короткую записку, в которой сообщал, что дело сдвинулось с места и Джай может начинать работу над ирригационным проектом. На сердце у Элизы сразу стало легче. После этого она взялась фотографировать слуг. Позировать никто не отказывался. Наложницы все чаще приглашали ее к себе. Их ярко-розовые и оранжевые дупатты ярко контрастировали с юбками и туниками изумрудного оттенка. Наложницы прониклись к Элизе доверием. Они весело болтали и смеялись в ее присутствии, благодаря чему у нее появилась возможность фотографировать этих женщин в непринужденной обстановке, чего она и добивалась. Когда Элиза некоторое время спустя показала им отпечатанные фото, они заахали и не могли нарадоваться, находя на снимках себя, и взамен предложили посвятить Элизу в тайну шестнадцати женских искусств. Не зная, что́ это может повлечь за собой, она сначала отказалась, но они были крайне настойчивы, и у нее не осталось выбора.