Когда нам семнадцать

— Ты боишься, что я плохо спою? — спросила она.

— Нет, этого я не боюсь, — сказала Наташа.

— Тогда что нее?.. Думаешь, он может подвести?

Наташа, закусив нижнюю губу, молча кивнула. Юлька вспыхнула:

— Пусть попробует! Пусть только попробует!

Все эти дни Егоров приходил на репетицию с опозданием и под хмельком. «Бутылочку пива только!» — оправдывался он. А однажды опоздал на целый час. Все разошлись. Юлька с Наташей встретили его уже в подъезде. Егоров был навеселе. Пальто распахнуто, галстук набок, черная фетровая, шляпа сбита на затылок.

Наташа не удержалась от резкого замечания. У них началась ссора, и Юлька вмешалась в нее.

— Ты еще пожалеешь об этом! — крикнула она, схватив Мишку за лацканы пиджака.

Егоров с силой отбросил ее руки.

— Что ты понимаешь, малявка! — Потом он попытался исправить положение. — Ну чего ты дуешься, Наташка?

— Отстань! Видеть тебя не хочу, — четко произнесла Наташа.

Егоров нахмурился и, не прощаясь, ушел.

— Подумаешь, — сказала тогда Юлька.

Наташа промолчала, но Юлька видела, как она украдкой вытирала слезы.

— Юлька, я сама не знаю, что происходит, — и с ним и со мной. Все это не так просто. Я не знаю, что делать…

Наташа говорила тихо, глядя себе под ноги. Она точно хотела рассказать Юльке все, о чем думала в эти дни и ночи, что тревожило ее постоянно, но не решалась.

— Знаешь, Юлька… — сказала Наташа. — Представь, тебе страшно хочется пить. Ну вот, кажется, минута еще — и умрешь. Ты находишь воду, наклоняешься к ней зачерпнуть… А она, капля за каплей, вся протекает сквозь пальцы. И невозможно задержать ее и нечем.

— Это тебе-то нечем задержать, Наташка, тебе?! — изумленная Юлька остановилась.

— Милый ты мой, дурачок… — улыбнулась Наташа.

— Нет, постой, — наступала Юлька. — Я все поняла. Ты вправду считаешь, что тебе нечем его удержать?

Наташа не ответила.

— Да если бы во мне хоть вот столько было твоего — весь мир лежал бы у моих ног!

Юлька таким широким и уверенным жестом показала, как лег бы к ее ногам этот мир, что Наташа через силу засмеялась:

— Юлька, ты сумасшедшая.

— Ничуть. Я никогда так ясно не соображала, как сейчас. — Юлька ни на минуту не могла допустить, чтоб у Наташи было грустно на душе. Она нагнулась, подняла с тротуара щепочку. Неподалеку, возле столба с фонарем, была небольшая песчаная площадка. Юлька потащила туда недоумевающую Наташу, не выпуская ее руки, присела и с маху нарисовала на песке такого же человечка, какого начертил на станине ее «семерки» Пашка Куракин.

— Вот, — убежденно сказала она. — Этот парень будет весь концерт торчать здесь, и он сделает так, чтобы все было хорошо. Я приказываю ему это!

4

В клубе Егорова не было. Юлька побывала в гримировочной, в репетиционной, заглянула даже в кабинет директора. До начала концерта оставались считанные минуты.

— Ну где твой Егоров, Наташка? — спрашивал то и дело Куракин, сердито вышагивая по сцене. Черный галстук-бабочка на его белой манишке съехал набок.

Наташа стояла, прислонясь спиной к стене.

— Не знаю, Паша, ничего не знаю.

Куракин пожал плечами и отошел.

Участники хора — девчата в белых платьях и ребята в черных костюмах — уныло бродили по сцене.

— Может, без дирижера споете? — с надеждой спросил Куракин.

— С ума сошел, пой сам!

— Да не орите вы! — простонал Пашка, хватаясь за голову. — Зачем я влип в это дело!

А в зале, за тяжелым плюшевым занавесом, слышался говор, скрип стульев, смех. Нетерпеливые зрители лезли за кулисы. Пашке пришлось поставить двух здоровенных парней у входа. Они уже загримировались, прицепили себе седые бороды. Так и стояли бородатые на страже, бесцеремонно выталкивая чересчур любопытных. Только живые с блеском глаза и сильные руки выдавали их возраст.

Паника на сцене разрасталась. Появился наконец Сеня Лебедев:

— Это безобразие! На комитет всех вытянем! — сурово пообещал он.

Шум в зале походил теперь уже на грозный морской прибой.

Юлька тихонько раздвинула занавес. Все ряды были заполнены. Зрители толпились в проходах и у дверей. Сердце у нее похолодело: во втором ряду посередине сидели Цыганков и Чекмарев. А чуть в сторонке от них — Андрей.

Сзади что-то загрохотало, загремело — это оборвались и упали установленные уже декорации. Заклубилась пыль. Все бросились поднимать и заново приколачивать задник. Торопливо застучали молотки.

Послышался пронзительный звонок.

— Какой идиот это сигналит! — завопил Пашка.

А в зале хлопали все настойчивей. Вот уже затопали, засвистели.

— Будем начинать! — Пашка махнул рукой. — Первым номером — девушка-каучук, вторым — русская пляска, третьим — вы с Юлькой, — повернулся он к Наташе. — Занавес!

Занавес нерешительно дрогнул и, зашелестев, раздвинулся.

Пашка вынул расческу, зачесал светлый чуб, поправил галстук и вышел на середину сцены. Поздравив всех с первомайским праздником, он сообщил, что программа концерта сегодня пойдет задом наперед.

— Это как же? — удивился кто-то в зале.