Когда нам семнадцать

Вышли через черный ход. Проходя мимо фонаря, Пашка увидел на песке нарисованного Юлькой человечка.

— Знакомый портрет, — присвистнул он. Остановился. Поднял прутик и подрисовал человечку хвост — длинную извилистую линию.

Начал накрапывать дождь.

— Слушай, Юлька, иди-ка ты в клуб, — предложил Пашка. — Я один прослежу, как они дойдут.

5

Юлька вернулась в гримировочную. Артисты торопливо переодевались и один за другим исчезали в фойе, где приглушенно звучал вальс.

Придерживая рукой накинутое на плечи пальто, Юлька вышла на сцену. Но странно: тогда заполненный, грозный в своем нетерпении зал не имел границ и простирался, казалось, до самого Амура и в обе стороны, насколько хватало Юлькиного мужества представить себе. А сейчас он опять обрел свои размеры, и в его темной глубине Юлька видела самые обыкновенные стены.

Она попробовала запеть, но голос не летел, не рвался ввысь, он словно сделался много слабее.

Юлька по ступенькам спустилась в зал и пошла на луч света, проникавший сквозь неплотно прикрытую дверь. У самой двери на спинку стула она положила пальто.

В просторном фойе, подхваченные потоком вальса, кружились пары. Юлька, держа в сжатом кулачке уже поникший букетик, медленно шла вдоль стены и чувствовала на себе взгляды девчат и парней. Она не оглядывалась, только щурилась навстречу свету.

На лестнице, ведущей вниз, в курилку, Юлька столкнулась в Цыганковым. Торжественный, в темном бостоновом пиджаке и в желтой рубашке с голубым галстуком, он посмотрел на Юльку тем же изучающим взглядом, что и в цехе, и сказал:

— Ничего. Можешь, девка. Вот это твое дело и есть. А токарь ты все-таки хреновый. Металл — мужское дело, не девичье. Это я тебе говорю.

Юлька не обиделась. Она внимательно оглядела его всего, неуклюжего в своей торжественности, с впалыми щеками, и вдруг, усмехнувшись, подумала: «Вот почему ты не снимаешь в цехе кепку. Лысеешь, Цыганков!..»

Вальс кончился, наступила заполненная шумом и говором пауза. В фойе появился Куракин. С его плаща стекала на паркет вода. Он постоял, точно кого-то отыскивая, и вдруг крикнул громко и радостно:

— Гроза!.. Товарищи, на улице гроза!

В этот момент грянул гром. Все на мгновение примолкли, потом поняли и, увлекая за собой Юльку, хлынули к дверям.

Над Амуром, над поселком, над городом развернулась во всем блеске первая майская гроза. Молния вспыхивала почти беспрерывно. Гремел, раскатывался гром. Целыми потоками на пылающие голубым пламенем железные крыши, дорогу, тротуары рушился дождь, плотный и прозрачный. Когда гасла молния, он сам светился голубым. Хотелось закрыть глаза и подставить ему лицо, плечи, руки, все тело.

Те, кому хватило места под бетонным козырьком клубного подъезда, замерли: двумя ступенями ниже клокотал и кипел поток. Водяная пыль оседала на лица.

Юлька нараспев прочитала:

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний первый гром…

И вдруг услышала голос Андрея:

— Черт возьми, и верно гроза, да еще какая!

Зинка Огнева — Юлька даже не предполагала, что она находится здесь, — с едва заметным раздражением произнесла:

— Сколько их будет еще, этих дождей! Идем, Андрей, я хочу танцевать…

Андрей подставил ладонь под дождь. Крупные капли осыпали его пальцы, запястье, упали на черный рукав пиджака.

— Идем, — настойчиво повторила Зинка.

— Да… Идем, — сказал Андрей.

Глава пятая

1

Две недели шли дожди. День и ночь, день и ночь. И ребята добирались до депо мокрые. Но луж не было: земля с ненасытной жадностью впитывала потоки теплой воды, точно предчувствовала, что лето будет необычно сухое, и набирала про запас влаги.

Каждый раз, выходя на улицу, Юлька подставляла ладошку и думала: «Опять дождь». Точно так же она радовалась бы и солнцу и просто серому, мягкому дню… Может быть, это шла весна? А может… Может быть, это все еще колыхалась, синевато посвечивая прозрачными волнами, та самая «в речке синяя вода»?

В один из таких дождливых вечеров — была уже середина мая — Юлька пошла к Наташе. Но, постояв около ее дома, так и не вошла: в окнах не было света, только в комнате тети Маши тускло мерцал ночник.

Юлька приподнялась на цыпочки и осторожно заглянула в окно. В кресле дремала старуха соседка, на кровати смутно вырисовывалось лицо тети Маши.

Больная лежала спокойно. «Спит, — решила Юлька. — Не буду беспокоить. Наташки нет дома, на занятиях в институте, наверное. У нее бы обязательно горел свет».

Подождав еще немного, Юлька побрела домой. В общежитии ее ждало письмо. Юлька даже закрыла от волнения глаза, прочитав адрес на конверте. «От Гриши. Наконец-то!..» Сбросив мокрые ботики вместе с туфлями, она в одних чулках пробежала к кровати.

Да, Гриша долго не писал. И не потому, что некогда было. На письмо домой у солдата всегда найдется пять минут.