Когда нам семнадцать

— Какой? — смеясь, спросил Андрей.

— Ударенный, что ли…

2

Стол оказался тесным для шестерых. Не хватило тарелок. Колбасу и сыр резали прямо на бумаге. Посуду собрали со всех тумбочек. Секунду Юлька колебалась — брать или не брать Алевтинину чашечку, но взяла ее и тоже поставила на стол.

Юлька, сняв ботинки, уселась на кровати и поджала под себя ноги. Ей было уютно и хорошо. Рядом села Наташа. По другую сторону от нее оказалась Лиза. Андрей сел напротив.

— Я подозреваю, — сказал Пашка, — что кто-то припрятал именины на сегодняшний день.

— Нет, — в раздумье сказал Андрей. — Это я затеял. Зверски захотелось посидеть вот так, чтобы все вместе. Когда я служил в армии, у нас было подразделение. Его знала вся дивизия…

— Ну конечно, его узнавали по твоей фигуре издали, — язвительно заметил Пашка.

— Нет… — Андрей отрицательно покачал головой. — Мы дружили. В армии знаешь как? Все вместе. На учениях посмотришь — один за всех, все за одного. А в нашем взводе ребята дружили особенно крепко. Понимаешь, Пашка, все дружили. Может, служба такая: подразделение разведки. Темень не темень, болото не болото, жара не жара. У нас никто ничего за душой друг от друга не держал…

По тому, как Андрей говорил, было ясно, что он не просто вспоминает. Когда вспоминают о прошлом, всегда немного грустно. Юлька знала это по себе. Стоило ей подумать о Дмитровке, или вдруг что-то напомнит запах смоленых лодок, шелест камыша в пойме узкой речки, — и безотчетная грусть овладевала ею. А Андрей не грустил. Ей показалось, что он говорит специально для нее, вкладывает особый смысл в каждое свое слово.

— Ну вот, вернулся я на гражданку, — продолжал Андрей. — Сначала без ребят скучно было, потом привык. А все-таки нашего взвода мне не хватает. Честно говорю… Сам над собой иногда издевался: дескать, вот, мол, армейский парень, без казармы жить не может. Потом…

— Да ты не тяни. Чего ты хочешь? — неожиданно серьезно спросил Куракин.

— Не торопи, Пашка. Год собираюсь сказать. Думаешь, просто? Помните, на острова ездили, чуть не до утра я с Федотычем говорил. А сказать так и не сумел.

Пашка отставил стакан, снял с него руку.

— Говори прямо: чего ты хочешь?

Все посмотрели на него. И тут Юлька вспомнила недавний разговор Андрея с Федотычем, свидетелем которого случайно стала. Тогда смысл спора ускользнул от нее, а сейчас она как бы заново услышала весь разговор.

После смены Юлька с Наташей шли домой. Наташе был зачем-то нужен Андрей, и они догнали его за воротами. Он шел рядом с Бондаренко.

На какую-то реплику Андрея Бондаренко сказал:

— А вам все не нравится…

— Кому это «вам»? — спросил Андрей.

— Вам, которые на готовенькое пришли сюда… Знаешь, что на этом месте было, вот где ты стоишь сейчас? Кочки, да мошка, да комарье! Это депо мы с палаток почти начинали, с землянки.

— Ну и что? Ты напрасно думаешь, будто мне наплевать, что тут прежде было. За каждую каплю пота, что ты здесь пролил, спасибо. За это я своей кровью заплатить готов. Но жизнь-то идет! Вот у нас теперь и ЦАМ, и бетон, и стекло… И расчет! Нельзя нам все с девятьсот тринадцатым годом равнять.

Андрей затянулся, и папироса осветила его лицо.

— Ты в «Правде» вчера проект Дворца съездов видел? Ничего лишнего — стекло, сталь, алюминий. Однако доведись строить такому, как ты, там, где балка сечением в двадцать сантиметров нужна, он двести закатит… Для дорогой твоему сердцу прочности.

Бондаренко слушал его, пригнув лобастую голову.

— Это, Федотыч, оттого, что не веришь ты нам. Только мы докажем, что верить нам можно.

— Ну-ну, докажите, — насмешливо сказал Бондаренко и серьезно добавил: — Я только рад буду. Вам жить…

— Чего я хочу? — Андрей повернулся к Пашке Куракину. — Изволь. Старые формы… так сказать исчерпали себя… Новые нужны. Я хочу не только видеть, как ты работаешь рядом со мной за станком. Хочу знать о тебе все: как ты живешь, о чем думаешь, на что надеешься, о чем мечтаешь в конце концов! Я хочу, чтобы и ты знал обо мне все.

Юлька опустила ноги с кровати на пол. «Если бы у нас так было, — подумала она. — Все бы иначе получалось. Может быть, я и втулку не запорола бы тогда, и с Лизой ничего не случилось бы…»

И еще Юлька подумала: «Ну, хорошо. Куракин помог вытянуть Лизу. Наташка вытащила его. Андрей меня за уши тащит и тащит. И все это случайно как-то, не обязательно. Пошел бы он по другой улице, и не было бы того переулка. Задержись Наташа в больнице на одни сутки — и страшно представить, что могло бы произойти между Пашкой и Лизой… Нехорошо, когда все случайно…»

— Ты говоришь, нельзя, как в армии? А я тебе и не предлагаю, как в армии. Я дружбу тебе предлагаю в бригаде, — сказал Андрей.

Жорка, до этого молчавший, вдруг вскочил из-за стола и заходил, забегал по комнате. Взъерошенный, блестя толстыми стеклами очков, он остановился против Андрея. Тот, скрипнув табуреткой, повернулся к нему.

Едва не сбиваясь на крик от восторга, Жорка проговорил:

— Черти! Этого же я ни в одном первоисточнике не встречал!.. Это же здорово! Будет у нас бригада, ребята. Новая бри-га-да!

Он неуклюже поправил очки и рванулся к двери.