Когда нам семнадцать

Часов в десять утра в цехе появилась Зинка. Она пошарила по цеху глазами и, поджав губы, пошла прямо к Пашке.

— Где Малахов? Почему он сегодня не вышел на работу?

— Он свое отработал ночью, — ответил Пашка.

Зинка, повеселев и в то же время насторожившись, исчезла.

После обеда Лизе вдруг сделалось дурно. Неловко цепляясь за станок, она стала мягко оседать на пол. Юлька подхватила ее в последнее мгновение. Ей на помощь подоспел Куракин. Он повел Лизу к выходу из цеха, на воздух. Юлька выскочила следом за ним. С трудом ей удалось уговорить Лизу пойти в общежитие.

…В комнате Юлька помогла Лизе раздеться, уложила ее в постель, тепло укрыла одеялом. Лизу знобило.

Оставить ее одну в таком состоянии было нельзя. Юлька вспомнила, что Наташа взяла отгул, чтобы готовиться к зимней сессии в институте. Может быть, она сейчас у себя в комнате?

Тонкие двери комнат общежития легко пропускали звук, и когда в общежитии было тихо, разговор становился достоянием всего коридора. Можно было слышать даже, как перелистывают книжку. Юлька, поднимаясь на второй этаж, еще издали услышала голоса в Наташиной комнате. Она обрадовалась, заспешила. Но потом круто остановилась, узнав говоривших по голосу. Это были Андрей и Зинка.

Качнулась и поплыла перед Юлькиными глазами крашенная шаровой краской безликая стена коридора. За дверью, переплетаясь и сдваиваясь, звучали негромкие голоса, и не было для Юльки звуков в мире, кроме этих двух голосов. Она подумала, что мерзко стоять вот так у двери и подслушивать, но ноги точно пристыли к полу.

— Я заходила к тебе домой, — сказала Зинка. — А потом побежала тебе навстречу по той дорожке. Я же знаю, где ты ходишь…

Несколько секунд в комнате стояла тишина.

Мягко прозвучали за дверью чьи-то шаги. Прошелестела и замерла ткань.

— Ты молчишь?

Зинкин голос доносился теперь из другого конца комнаты. Юлька вспомнила, что там, в переднем углу, висит Наташкино круглое зеркало, и представила себе, как Зинка неторопливо расчесывает гребнем свои распущенные волосы.

Андрей что-то сказал глухо, Юлька не разобрала.

— Ты сердишься, что я притащила тебя к себе?..

Так могла говорить женщина, хорошо знающая мужчину, с которым осталась один на один.

— Нет, Зинок. Я не сержусь.

Опять послышались шаги и замерли.

— Какой ты колючий да жесткий, давно не брился, что ли? — совсем тихо сказала Зинка.

Потом заговорила быстро и сердито:

— Ты не послушал меня, не послушал… Посмотри, какой ты стал! Измотался. Разве всех научишь?

— Ты ничего не понимаешь…

— Я все понимаю, Андрюша. Все!

— Глупая, — сказал Андрей. — Ничего не получается… — Он произнес это с удивительной для него беззащитностью, оборвав на полуслове.

— Андрюша, Андрюша… Милый ты мой… Брось ты это все, зачем тебе? — А я-то… — Зинка не договорила.

— Мне трудно, Зинок. И жалко смотреть на ребят, — сказал Андрей тем же усталым голосом. — Шлыков сегодня приходил, спрашивал. А что ему ответишь? Растерялись? Сдрейфили?

«Я сейчас уйду отсюда, я не имею права этого слушать», — твердила Юлька про себя и… не двигалась с места.

— А ты знаешь, что им от тебя нужно, знаешь? — задыхаясь, сказала Зинка.

— Что? — машинально спросил Андрей, и тут Зинка сорвалась на визг, который так портил ее.

— Они едут на твоем горбу! Они на тебе выскочить хотят, а ты…

Дальше Юлька слушать не стала, она повернулась и пошла. Теперь она знала, что за этой дверью ничего страшного для нее, Юльки, для Лизы, для Жорки не произойдет.

Глава четырнадцыатая

1

Вечернее неяркое и, может быть, от этого особенно желанное солнце ломилось в окно цеха. Теперь впереди Юльки не стояла Лиза, и это пустующее место все время притягивало взгляд Юльки.

Поднимая глаза, она видела окна, Лизин станок и за ним стеклянную стену конторки. Положив на стол крепко стиснутые кулаки, там сидел задумавшийся о чем-то Цыганков. Он не чертил, не писал, не разговаривал по телефону. Лишь иногда сдувал со лба свисавшую прядь волос, но она снова падала ему на лоб, и, казалось, не было у Цыганкова другой заботы, как приучить волосы держаться ровно.

Фигура мастера и особенно его руки, лежащие на столе, все больше и больше раздражали Юльку. «Какой он ко всему равнодушный», — с досадой думала она. Справа от нее, сгорбившись, устанавливал на своем карусельном буксу под расточку Пашка Куракин. Рядом с ним с эскизом в руках сидел на ящике для деталей Андрей. Юлька знала, что с приспособлением к Пашкиному станку у Андрея не клеилось, и Цыганков посмеивался над эскизом Андрея. «Изобретатели! — сказал он вчера. — Гидравлика! Пневматика! Станок на станке хотите построить. Да какое же начальство на это пойдет?..»

И в этом потоке обидных слов мастера Юлька смутно угадывала его правоту. Приспособление в самом деле получалось сложным. Но что могла предложить она, Юлька?