Когда наступает рассвет

Давненько они не встречались! Ладанову бросилось в глаза, как сильно изменился Макар, похудел, постарел, оброс, но держался твердо. И еще обратил внимание на то, что Макар не поздоровался с ним, хотя, безусловно, узнал. Макар сердито кашлянул и выжидающе уставился на чернильницу.

Ладанов, кивнув на стул, коротко бросил:

— Садитесь…

Неуклюже двигая деревяшкой, Макар сел на кончик стула.

Допрос шел обычно. Ладанов попросил назвать имя, отчество, фамилию, возраст и занятие.

Все это он отлично знал и сам, но спрашивал для формы, напряженно размышляя, как поступить ему с этим человеком: внести ли в особый список и, следовательно, включить в число смертников или же загнать в камеру к уголовникам, попытаться его убрать с глаз долой? Ладанову не хотелось брать ла свою совесть гибель Макара. Конечно, он порядком насолил и тестю и другим, когда был в комбеде, однако кто его знает, как могут обернуться дела!

— Коммунист? — спросил у него Ладанов, пытаясь придать голосу строгость.

— Сочувствующий…

«Как же с ним быть?» — думал Ладанов. Решал судьбу Макара, он опасался за себя. Он понимал, что такой губернатор, как Латкин, сегодня есть, а завтра его нет. А ему, Ладанову, куда деться? Если останется жить дома, придется встречаться с народом. А как будешь смотреть людям в глаза, если руки в крови соседа?..

Машинально допрашивая Макара, Ладанов думал о том, что вот и англичане уже эвакуируются из Архангельска, да и здесь положение белых зыбкое. Ненадежное это дело — канцелярия губернатора! И где теперь он сам, губернатор? Утром заглянул на полчаса и исчез. И его сотрудники ведут себя как-то странно сегодня.

— Что еще можешь сообщить? — спросил Ладанов и подошел к окну, выходившему на один из центральных перекрестков.

Город тоже выглядел необычно. Вот, видимо, по тревоге, пробежали солдаты караульной роты и с ними дежурный канцелярии. Люди куда-то спешат. На улице появились многочисленные подводы с солдатами, с военным имуществом…

Ладанов увидел возок. В нем кто-то сидит, укутавшись в медвежий тулуп, высоко подняв воротник, чтобы спрятать лицо. Рядом женщина в салопе и в пуховой шали. «Да это же матушка, жена Потопова, — догадался Ладанов. — А в тулупе он сам!.. Узлы, чемоданы… Неужели покидают город?..»

Сердце у Ладанова упало. Он поспешил к столу.

В смятении думая об увиденном, прапорщик механически продолжал допрос:

— Я спрашиваю, что еще можешь сказать о себе?

— Что мне говорить? — сердито огрызнулся Макар. — Вам все известно, и говорить нам не о чем!..

Ладанов настороженно прислушался. Его поразила неожиданно наступившая тишина в канцелярии. Не слышно ни шагов, ни топота солдатских сапог, от которого всегда гудел дом, ни голосов, не хлопают двери.

— Одну минутку, — сказал Ладанов и торопливо вышел из комнаты.

Дежурного он не нашел. В прихожей встретил — Харьюзова, который перед его носом щукой прошмыгнул к вешалке, схватил пальто и начал надевать его так, словно спешил на пожар.

— Что случилось? Где народ? — спросил у него Ладанов.

— Разве вам не известно? — изумился Харьюзов. — Отряд Орлова разбит под Леной. Сам он убит в ночном бою. Отряд Прокушева потерпел поражение под Чукаибом и спешно отступает. Город оставляем без боя…

— А где губернатор?

— Он уже выехал! Все, все — фью! — убедительно присвистнул Харьюзов. Он так спешил, что не мог попасть рукой в рукав пальто и, смешно подпрыгивая на одной ноге, дергался и злился. Не застегнув пальто, он нахлобучил на голову шапку и стремглав спустился по крутой лестнице. Уже снизу он крикнул — Спешите! Последние подводы уезжают!..

У Ладанова перехватило дыхание. Он лихорадочно заметался по опустевшим комнатам. По губернаторской канцелярии словно ураган пронесся. Только б кабинете самого губернатора был порядок. На столе лежала пачка хороших английских сигарет и янтарный мундштук — память об Архангельске, которым Латкин очень дорожил. И если уж он забыл его здесь, значит, очень спешил.

«Надутый петух! Первым смылся!» — обозлился Ладанов. Он уже собрался покинуть опустевшее здание, но вспомнил о Макаре.

— Можешь идти! — вернувшись в свою комнату, сказал он Макару. Тот с удивлением поднял брови:

— Куда?

— Меня это не касается! — раздраженно буркнул Ладанов, поспешно укладывая списки в папку и собираясь уходить. Подумав, он добавил спокойно: — Как соседу и земляку, я не хочу чинить тебе неприятностей. Отпускаю на все четыре стороны. Иди с богом!

Прихватив папку со списками, Ладанов направился к двери, но Макар окликнул его:

— Одну минутку. Мне давно хочется спросить: — Мартынова помните?

— Какого Мартынова? Ах да! Того ссыльного?

— И Красный яр, конечно, помните под Кочпоном?

— Что за неуместные воспоминания!

— Подождите, мне надо уточнить одну деталь… Нас было тогда четверо: Мартынов, я, ты и Пронька. К греху Иуды я не причастен. Пронька тоже не мог этого сделать. Остается один человек, донесший на Мартынова…

Ладанов не выдержал взгляда Макара и отвел глаза в сторону.

— Гадина! — услышал он за своей спиной и вздрогнул, точно от удара, но тут же взял себя в руки и крикнул глухим, сдавленным голосом: