Когда не горят костры

– Мы все. Ему одиноко, ужасно одиноко в самой тёмной глубине. И он поглощает нас, обнимает нас, лелеет нас. Но ему мало. Всегда мало. Он хочет всех людей. Но тебя – особенно. Он уже одарил тебя – осколком памяти, общей для него и… таких, как ты. Чтобы ты нашла вход. Чтобы пришла к нему.

– Меня? Почему?

В его глазах мелькнуло отчаяние.

– Я не знаю, не знаю! Он шепчет – «Дахут», но я не понимаю, что это значит!

В груди холодок царапнул от этого слова – странного, чужого… древнего. Кольнуло сладостно и больно – словно ей предложили желанное, забытое… Но чувство мелькнуло и пропало.

«Хватит, – устало подумала Лидия, – я хочу проснуться».

– Как называется эта субмарина?

Он выглядел удивлённым. Кажется, её вопрос сбил его с толка и удивил. Жилвинас пожал плечами:

– Вряд ли тебе что-то скажет её имя – «Кер-Ис».

– Спасибо, – Лидия криво улыбнулась и зажмурилась.

Когда она распахнула глаза, вокруг было темно. Остальные ещё спали, неловко свернувшись в громоздких, неудобных костюмах. Тишина давила с силой тысяч тонн воды. Лидии показалось, что она оглохла – настолько неестественно беззвучно было вокруг. Ни шороха, ни потрескивания ламп, ни гудения техники… ни гула океана.

На браслете бледно мигнуло время. До возвращения катера ещё около пяти часов. Ужасно, смертельно много в этом стылом полумраке, в тяжёлой мёртвой тишине, с древним чудовищем где-то внизу, под ногами. В груди снова что-то больно царапнуло, и на глазах выступили слёзы, стоило только вспомнить сон. Лидия с тихим стоном зажмурилась, но в темноте не было спасения.

Тогда она взялась за книгу. В ней непременно должно быть что-то важное, что-то прекрасное, иначе все муки, все страхи окажутся смертельно несправедливыми!

Впрочем, сложно сказать, что в этом полисе не было смертельным.

Обложку она поднимала осторожно. Пальцы, ужасно неуклюжие из-за костюма, не могли подцепить страницу или перевернуть её, не навредив. Книга открылась сама, почти на середине, как много раз до того. Лидия нежно провела ладонью по страницам, наклонилась ниже и едва не застонала от злобы и отчаяния – чернила поблекли до нечитаемости, на бумаге остались только рассеянные обломки текста – редкие штрихи, кое-где буквы, обрывки слов.

Едва сдерживая бешенство, Лидия перелистала страницы до конца, потом – от конца к началу. Она уже не берегла свою бесценную находку, не заботилась о том, что может помять или надорвать страницы. Руки тряслись.

Едва ли в книге осталось хоть одно целое предложение. Некоторые развороты выцвели до густой желтизны, пустой, словно там никогда и не было ничего. Некоторые были испещрены чёрточками и точками, которые не складывались в слова. А на полях некоторых Лидия обнаружила заметки, сделанные твёрдой, уверенной рукой.

К ним время оказалось милосерднее. Лидия сгорбилась над ними, с трудом разбирая чужой почерк. Было в нём что-то странное, но она не могла сообразить что. Только выпрямившись, размяв затёкшую спину, взглянув на заметки с другого угла, она поняла, что же её насторожило.

Слишком похоже на жуткие символы из пещеры.

Те же острые углы и странные изгибы, то длинные, резкие росчерки, то непрерывная вязь. Лидия сглотнула, вчиталась.

«Нашли пещеры под третьим комплексом. Их не может быть, но они есть».

«Он поёт мне о другом городе, о прекрасном городе, о городе с таким же именем. Он поёт о тоске, он поёт о любви, он поёт о покое. Почему же я плачу?»

«Кто за дверью? Воют и воют и воют. Он голоден – мы отдаём».

«почему он не смотрит он звал он звал почему не смотрит»

«они убежали заперли его покинули его и смеются и ликуют но он с ними кер ис навсегда с ними ибо они несут его в себе»

«дахут он зовёт дахут но никто не дахут и он зол возьми меня мою кровь пощади пощади поща»

Лидию холодом окатило. Она выпрямилась, застыла, сжимая и разжимая кулаки, не замечая, как комкает и рвёт бумагу. От ужаса стало темно в глазах, воздуха не хватало. Она жадно глотала его ртом, но не могла протолкнуть вглубь. Её начал колотить озноб.

Кер-Ис. Дахут. Древние, дикие слова из сна, из морока, которые обрели плоть на страницах книги мертвеца, вырвались в мир, изувечив его, изменив саму реальность и её законы.

Лидия всхлипнула. Плевать. И на мир, на его законы. Но именно отсюда всё началось, именно отсюда вышла субмарина со странным именем, где Жилвинас нашёл ужас и смерть. И именно сюда привела её песня океана. Зачем?

Лидия зажмурилась. Под веками было бело от тяжёлой, гнетущей вины. Грудь раздирало на части, и Лидия не знала слов для этих чувств, она давно позабыла их, вытравив холодом и работой. И теперь они рвались назад огромной волной цунами, сметая хрупкие плотины разума. Волна ударила её и потащила за собой, на дно. В безумие.

Её трясли за плечи. Даже не трясли – мотали, как тряпичную куклу, словно ни костей не было в ней, ни веса. Она ударилась лбом о собственный лицевой щиток и пришла в себя. Мир, размытый и нечёткий, проступил из пелены небытия.

Тяжело и надрывно гудела сирена. Лидия не сразу поняла – это она кричит. Тогда она захлопнула рот, едва не откусив кончик языка, и замолчала. В горле саднило.