Когда нет гувернантки…

говорит, что могут быть такие физические условия на земле, при которых дома

или, скажем, обыкновенный стол в твоей комнате поднимутся в воздух. Если ты

живешь, к примеру, в пятнадцатом веке, такое заявление покажется тебе

страшной ересью, но в веке двадцатом в этих словах нет ничего странного.

Необычное – это то, что не имеет обоснования на уровне обыденного

сознания. Что значит "обыденное сознание"? Это не научное сознание, которое

имеют ученые, а как раз наоборот – то, которое имеют все другие люди. Они

получают сведения о различных предметах, явлениях, научных открытиях с

большим опозданием. Такое сознание очень распространено среди обычных людей,

потому и называется обыденным. Наука, находясь впереди обыденного сознания,

все время 'питает его: обыденное сознание древнего грека или римлянина

совершенно другое, нежели обыденное сознание нашего современника -

киевлянина, москвича или парижанина. Поэтому мы можем удивляться в большей

или меньшей степени в зависимости от того, насколько владеем каким-то

знанием. Если мы не удивимся чему-то, выходит, знаем: это возможно.

Когда-то у древних римлян была поговорка: "nil admirari" – "ничему не

удивляйся". Они как бы предостерегали от однобокого мышления, советовали не

торопиться с выводами: ведь все в этом мире может оказаться возможным,

вероятным, простым даже, если хорошо разобраться. Но, конечно же, нам нужно

беречь в себе чувство удивления по совершенно другой причине. Когда зимой

надоест зима и хочется, чтобы было тепло, мы в феврале живем ожиданием весны

и знаем, что она точно наступит. Но все равно весна приходит всегда

неожиданно и удивляет, как удивлял поздней осенью первый снег, хоть мы и

предвидели, что он будет белым и упадет с неба. Это удивление связано,

наверное, не просто с научными данными, со знанием природы, явления, но и с

чувством поэтического.

Мы всегда удивляемся прекрасному. А когда есть удивление, каждый раз

обязательно делаем своеобразное маленькое открытие при помощи наших чувств,

нашего внутреннего мира, И это самое важное, что связывает удивление с

мышлением. Если ты умеешь удивляться, то есть умеешь волноваться по поводу

своего ощущения, полученного от внешних событий, которые кажутся обычными,

сможешь лучше мыслить.

А дело тут вот в чем: не бывает двух одинаковых первых снегов, не

бывает двух одинаковых первых весенних громов – они все оказываются разными,

нужно только иметь зоркий глаз и чуткое ухо. Если у тебя такие зрение и слух

будут, ты сможешь лучше проникнуть в сущность явлений, лучше думать. А

проникновение в сущность явления дает тебе еще и возможность сделать

открытие. Оно тоже сопровождается обязательным удивлением, потому что ты

удивляешься как раз самому открытию, новому видению. Тебе становится приятно

это делать, ибо ты додумываешься и одновременно получаешь удовольствие.

Такое удовольствие тоже является поощрением в твоем деле. И если ты уже

сегодня умеешь заниматься с учебником так, как будто делаешь открытие за

открытием, несмотря на то, что просматривал его неоднократно, значит, ты уже

владеешь инструментом открытий.

Чувство удивления связано с поиском. Связано оно и с радостью. Когда не

хочется скучать, ты инстинктивно стремишься найти что-нибудь новое. Но не

надо торопиться сразу бежать в другое место из того, в котором находишься.

Удивиться можно, просто иначе посмотрев на уже известную вещь, "иначе увидев

то, что вокруг тебя: очень полезно все время смотреть иначе на все, что мы

видим.

А теперь подошло время познакомиться еще с одним термином – эвристика.

Это слово иностранное, от него можно образовать прилагательное

"эвристический". Что значит "эвристика" и "эвристический"? Эти слова связаны

с поиском, с открытием. Когда-то знаменитый физик древности Архимед, сделав

открытие (кстати, это произошло в ванной), побежал по своему родному городу

Сиракузы с криком: "Эврика! Эврика! Нашел! Нашел!" Отсюда и произошло слово

"эвристика".

Нам нужно уметь искать, и специальная наука – эвристика – занимается

тем, чтобы нам не было скучно, чтобы мы умели искать где угодно и находить.

По-настоящему образованный, культурный человек никогда не будет скучать,

потому что он сможет заниматься эвристической работой в любом месте: в поле,

в лесу, на улице или на скамейке, под навесом, где ожидают троллейбус. Где

угодно и когда угодно человек должен быть эвристичным и посвящать много

времени новому видению мира, который кажется известным и очень даже обычным.

И еще одна вещь, очень важная в борьбе со скукой: мы можем представить

мысль как воительницу, как амазонку (так называли героинь древнегреческого

мифа – женщин, которые умели сражаться, охотиться). Мысль-воительница,

мысль, которая должна вести себя твердо и непрерывно завоевывать все новые

пространства в области неосознанного (того, что я еще не придумал), должна

стать нашей героиней. Нам нужно полюбить такую мысль. Мысль вялая, которая