Когда осенние печали. Часть 3.

После ужина Злата предложила посмотреть фотографии. Усевшись за компьютер, Виталий с интересом просматривал фотоальбом… Глядя на знакомые и незнакомые лица, пейзажи, он как будто проживал все эти пятнадцать лет, что не виделся с сыном. Здесь были фото Миши и Златы — на отдыхе, на работе… Вдвоём, по одиночке, с друзьями, сослуживцами… Были несколько фотографий с Вероникой Григорьевной и Александрой. В первый момент Мясников не узнал в располневшей женщине с одуловатым, землистого цвета лицом своей бывшей жены… Лишь приглядевшись, понял — это Сандра. Несмотря на прожитые вместе годы, в душе ничего не всколыхнулось… Спрашивать о том, как живёт сейчас его первая супруга, вовсе не хотелось, как и смотреть на её изменившийся до неузнаваемости облик. По нему и так было всё ясно…

— А это — чья свадьба?.. — Мясников торопливо развернул очередную фотографию на весь экран. Невеста в шикарном платье рядом с элегантно одетым женихом стояли в окружении родственников и друзей, среди которых были Михаил и Злата.

— Это же Артур, Мишин двоюродный брат… — Злата заглянула через плечо, затем присела рядом. — Он недавно женился.

— Брат… — с удивлением узнав в рослом молодом человеке одного из Таниных сыновей, Виталий глазами отыскал и второго — похожего на жениха как две капли воды. — Действительно, Артур… Значит рядом — Игорь. Я никогда их не различал…

— Ну, да… — судя по тону, Злата была немного смущена. Она знала историю Виталия и Олега с Татьяной, и теперь сомневалась, правильно ли поступила, что решила показать эти фотографии.

…Виталий не торопился закрывать снимок. Он внимательно разглядывал изображённых на нём людей… Олега он узнал сразу — тот сильно постарел и казался ещё бледнее, чем обычно. Впрочем, его персона почти не интересовала Мясникова. Он искал другое лицо…

Таня… Женщина, стоявшая рядом с молодожёнами, лишь отдалённо напоминала ту красавицу-Татьяну, которую он знал раньше. И дело было не в возрасте… Да, Таня уже не выглядела так молодо… Прикинув в уме, Виталий подумал, что ей сейчас около пятидесяти. Но не только морщинки, не только изменившаяся осанка напоминали о приближающемся полувековом рубеже. Весь облик Татьяны был полон какого–то печального умиротворения — такого не бывает у молодых женщин. Довольно скромная для такого торжественного дня причёска, минимум макияжа… Платье хоть и дорогое, вечернее, но строгое. Оно не подчёркивало формы, но Виталий был уверен — Таня всё ещё стройна… Он мог угадать эту стройность даже за ниспадающей, закрывающей все детали фигуры тканью. Уж он–то помнил её тело…

Впрочем, сейчас женские тела его вовсе не волновали. Гормональные препараты, которые приходилось принимать на протяжении всего этого времени, убили остатки и желаний, и возможностей. Оставалось только вспоминать… Вспоминать и бороться — за жизнь… Пусть такую, без земных утех и радостей, но всё же — жизнь.

— Ох, ты… — как будто вспомнив о чём–то, он взглянул на часы. — Совсем забыл про лекарство… Оно в гостинице, так что с вашего позволения придётся на сегодня откланяться.

— Ну, как же так… — Злата растерянно развела руками. — Может, у нас найдётся… Вы что принимаете?

— Нет, Златочка. Вряд ли в вашей аптечке найдётся моё лекарство.

— А, вдруг, есть? Или вот что… Скажите, как называется, а я сейчас сбегаю в аптеку, она в соседнем доме. Ну, в самом деле… Что же теперь, из–за лекарства ехать в гостиницу?! Да я куплю… — Желание Златы оставить его ночевать было не поддельным, и Мясников внезапно почувствовал непривычную резь в глазах. Он давно уже не испытывал такого искреннего участия от близких ему людей.

— Нет… — грустно усмехнувшись, он медленно покачал головой. — В свободной продаже такого препарата нет. Не беспокойтесь. А завтра мы снова увидимся.

…Незадолго до отъезда он вновь прошёл все обследования, результат должен был быть известен уже в ближайшие дни. От этого результата зависело дальнейшее лечение и — общий прогноз… В ожидании очередного «приговора» Виталий старался не думать о его серьёзности. Однако получалось это плохо. Мысли всё время сбивались на одну и ту же волну — сколько ему осталось… Думать об этом было страшно. Однако не думать он не мог.

* * *