Когда оживают Тени

А вот спутник Мак-Кейна и, видимо, секундант являлся полной его противоположностью. Массивный, с покатыми плечами и торсом без намека на талию, рябым лицом и пухлыми щеками, добродушными сонными глазами неопределенного цвета, прячущимися под массивными надбровьями. И тоже стрижен так, будто вместе с Олсандером ходили к одному цирюльнику. Но одет в богатый жилет и длиннополый сюртук, зауженные брюки и мягкие сапоги с отворотами. К тому же я сразу заметил, что он, несмотря на жару, почти не потеет, а под тканью скрывается не мягкий жир, а сплошной комок мускулов. Это было заметно, когда он совершал какие-либо движения.

Опасный и незаурядный противник. И что любопытно, в чертах обоих прослеживалось нечто общее. Двоюродный брат? Бастард?..

Под мышкой спутник Олсандера небрежно держал массивный бумажный сверток, перетянутый бечевкой.

Оба остановились в нескольких шагах перед нами, и на секунду возникла немая сцена: мы изучали их, они – нас. А затем на щеках Мак-Кейна вздулись желваки, глаза опасно блеснули, и он сказал, стараясь сохранить равнодушный тон:

– И не надейся, Мак-Грат. Я слишком долго ждал, чтобы проткнуть твое поганое брюхо.

– Ненавидит, – внятно сказал я, не поворачивая головы. – То есть искренне. По-настоящему.

– Знаю, – коротко и вроде бы спокойно ответил Фергюс.

– А ты его, – сказал я, прислушиваясь к ощущениям. Зябко передернул плечами и сжал кулаки.

Нечто определенно пошло не так. Вместо легкой спортивной потасовки, призванной удовлетворить амбиции обоих и завершить глупый конфликт, возникший на ровном месте, назревала серьезная бойня. Я почти физически чувствовал напряжение, возникшее между этими двумя. Оба истекали черной злобой, оба алкали крови.

Вряд ли причиной могла послужить ссора на приеме. Наверняка раздор возник задолго до того, и весьма нешуточный. Моя же неуклюжесть стала неким спусковым крючком, поводом.

Дополнительно меня беспокоило странное чувство дискомфорта. Вроде бы почувствовал людей, и вот они, но что-то зудело на грани сознания, не давало полностью переключить внимание на происходящее.

– Знаю, – повторил поэт.

– И в чем причина? – спросил я, не отводя взгляда от противников.

Сын гранда помолчал немного, над чем-то мрачно размышляя. Потом ответил:

– Я трахнул его сестру.

– Ты… что сделал? – чуть не поперхнулся я.

– Переспал с сестрой Олсандера, – так же убийственно-спокойно повторил Фергюс. Вновь помолчал и добавил: – Понимаешь, Орм, любовь у нас нарисовалась лет пять назад. Ну то есть настоящая, а не такая, как у меня обычно, на пару ночей. Гуляли, общались, мечтали вместе… А потом, как водится, очнулись утром в постели.

– И что такого?

– Да ничего особенного, больной ублюдок следил за нами. Как оказалось, тоже ее вожделел. Хотел, чтоб как в старых балладах, на родной сестре жениться. Дескать, герои раньше так делали, традиции и прочая чепуха. Мы знали, но не придавали значения. Мол, перебесится и успокоится. И любовь ведь побеждает, да?..

Говорил сын гранда негромко, но с такой глубинной горечью, что меня пробрало, по спине побежали мурашки. А судя по ярости, коей веяло от Олсандера, сказанное являлось если не полностью, то частично правдой.

– И что? – спросил я, разрывая затянувшуюся паузу.

– А ничего, – устало ответил друг. – Хорошего. Как узнал, что мы с Эилис того… взбесился и подстерег сестру тем же вечером по дороге из купеческого квартала. Итог – десяток ножевых ран, слепота и паралич. Девочка выжила, но осталась прикованной к постели. И ни один гнозис-лекарь не смог что-либо сделать. Сказали, теурги бы осилили, а мы не в силах. Хожу к ней иногда в монастырь Святой Марии, навещаю.

– Но откуда известно, что нападение совершил именно он?

– Рыбки на хвостах принесли. Видели его в тот вечер там же. Тогда в приметном плаще ходил, с гербом дома на всю спину. А контакты из низов подсказали, что никто из их людей не замешан, дураков нет. Конечно, в итоге Тару на уши поставили. Наловили всякого отребья, кто-то признался, красиво утопили. Но толку?.. Никто не подтвердит, что сын лорда Старшего дома сотворил такое с собственной сестрой. Ибо будет грандиозный скандал. Меня отец слушать не стал, обложил запретами, чуть в «Тихую гавань» не отправил.

– Ты, кажется, тогда долго болел, – задумчиво сказал я. И мысленно добавил: «История со стихами началась тогда же. И ссора с грандом. До того оставался прилежным наследником… Вот как сложилось. Вот и двойное дно, на фоне коего телодвижения и метания друга гораздо логичнее. И мне ничего не сказал, но понятно – слишком личное».

– Дырки лечил после дуэли, – пояснил Фергюс. – Как встал на ноги, хотел повторить наши упражнения. Но Гай Керней лорд Мак-Кейн договорился с отцом, отправил кусок дерьма командовать восточным флотом. А чтоб не скучал, дал в напарники сего пухляша, младшего двоюродного братца Симаса, ведь и раньше вместе терлись. Гоняться за ними бессмысленно, корабли постоянно крейсировали. Но тут совпало, флагман вернулся в Лорд-Кастл на ремонт, а я на приеме и узнал.