Когда оживают Тени

Вслед за рукой появились шипы, озеро взбурлило множеством конечностей, принадлежащих, казалось, различным тварям. А затем показалась голова и торс, стройное тело, вырастающее из клубка щупалец, жвал, когтей и лап. Мокрые волосы закрывали худое лицо и глаза, ниспадали темными прядями на маленькую грудь с острыми черными сосками, доставали до впалого живота, покрытого чешуей. Крылья носа дернулись, жадно втягивая запахи, губы искривились в алчной улыбке, обнажив игольно-тонкие и длинные зубы.

Она или оно выглядело и прекрасным, и ужасным одновременно. И какой-нибудь священник уже б обделался, выкрикивая молитвы и творя знамения, призванные изгнать Вестников.

Но я почему-то знал, что никакого отношения к Тьме существо не имеет. По крайней мере к той, за которой стоит имя Люцифера. И я его не почувствовал. Как и Мерти тогда в пабе.

Женщина сипло вздохнула, а затем резко качнулась к постаменту алтаря. Подхватила плошку и жадно опрокинула, на секунду замерла, прислушиваясь к ощущениям, смакуя. А потом выдохнула и медленно оглянулась через плечо. Движение странное, неестественно-угловатое и резкое для человека, но завораживающее.

— Макх-х Мора-а-ан… — произнесла сипло. — Потомок-х-х…

— Да, — с трудом разлепив губы, ответил я. — Ты звала.

— Я… не надеялас-сь… ты не отвечал… Думала, что соглаш-ш-шение наруш-ш-шено.

— Я тут.

Произнес вроде бы твердо и уверенно. Но голос самую малость дрогнул, ибо боль в запястье разлилась по руке, пронзила тело. Будто яд стремительно расползался по жилам. Пока инертный, но готовый в любой момент обратиться жидким огнем, испепелить сердце и разум.

Нож, очевидно, непростой. Но я верил, что поступил абсолютно правильно, хотя будь не в таком состоянии, наверняка бы мучился сомнениями. Неизвестные артефакты трогать опасно.

— Хорош-шо… я подтверж-ждаю с-старую клятву. Твоя плата принята.

— Какую клятву?

— С-старую…

Она склонила голову набок, будто задумалась. А затем немыслимо быстро метнулась навстречу. Я не успел отпрянуть, как кончик носа оказался у моего, сквозь мокрые пряди сверкнули желтые светящиеся глаза без признака радужки или зрачков. Просто узкие щели. Как у той Тени-кошки. Женщина улыбнулась, и зубы, измазанные в моей крови, сверкнули в опасной близости.

— Кто ты? — прохрипел я.

— Ты не знаеш-шь… не знаеш-шь… — женщина-чудовище захихикала, дробно и совсем по-детски. Но умолкла и засопела, добавила секунду спустя: — Я выполню клятву. Зло не коснется ни тебя, ни твоего Дома. Но…

— Но? — сдавленно переспросил я.

— Спрош-шу тебя, как и других Макхх Моран-н… Готов ли ты принять Дар?

— Какой дар?

— С-силу…

Вновь улыбнувшись, подняла руку и ласково провела пальцем по моей щеке. Коготь царапнул кожу, по скуле потекло нечто теплое и липкое. Голова закружилась, но, собрав остатки самообладания, я спросил:

— На каких условиях?

— Я хочу с-свободу. Х-хочу видеть мир. Хочу чувствовать… Х-хочу, чтобы ты помог-х-х.

Разум почти покинул меня. Ее сила, очаровательно-ужасная, спеленала волю, подчинила. Я готов был согласится на что угодно, подтвердить любые клятвы и согласиться на новые, безумные и кровавые.

Не Тьма. Не Теургия. Не Печати гнозис. И не мистическая мощь туату. Нечто неизведанное, чему нет названия.

Часть меня сражалась. И кричала из глубины сознания, требовала, чтобы отказался. Обзывала идиотом, полезшим куда не следует. Ведь теперь понятно, что следовало изучить, разузнать получше, найти ритуалы, придумать защиту.

Вот только откуда б знать? Теперь же брыкаться поздно.

Женщина опять улыбнулась, тепло подышала мне в ухо.

— Ну ж-же, Мак-х Моран-н…

Яд в венах взбурлил, татуировки почти воспламенились. От боли и одурения я почти ничего не соображал, забыл о Печатях, о методиках противостояния ментальным воздействиям. Лишь яркие обрывочные образы мелькали перед глазами как у умирающего.

И я сделал единственное, что мог — ухватился за одно из воспоминаний из детства. О первой книге легенд и преданий, что попалась в руки, едва научился читать. В тех сказках герой противостоял коварным чудищам, играл в загадки, ставил условия.

Ведь каждому ясно, что слова — и есть изначальное. Словами можно ранить. Можно вылечить. А можно заковать.

— Ты никому не навредишь без моего разрешения. Ни мне. Ни другим.

Голос показался чужим, хриплым, глухим.

— Ч-что?..

Желтые глаза под мокрыми прядями изумленно расширились.

— Это мое условие.

Она отпрянула. Секунду смотрела недоверчиво. А затем пронзительно и яростно закричала. Да так, что с потолка посыпались камни, полилась вода. Тени, таившиеся во мраке, заметались как безумные, воды озера взметнулись, плеснули на берег и окрасились алым.

— МакМоран-н! — взвыла женщина.

— Мое последнее слово, — отчеканил я, вновь поддавшись наитию. И, наконец, почувствовал облегчение, мгла из мыслей начала уходить. А тварь постепенно успокоилась, погрузилась в воду по грудь. Опустила голову и затихла.

— Плата кровью принята, — прошептала она. — Гейсы подтверждены…

* * *

Аванпост северного пограничья Олдуотера. Наши Дни.