Когда оживают Тени

— Правильно, друг мой. Престиж. У знати вообще многое завязано на символы и традиции, мнение других аристократов. Вот потому дядя и стремится подкрепить богатство признанием, тогда получит голос в Совете. Я же в свою очередь обязан установить связи, показать, что готов вести дела с другими лордами.

— Глупость какая-то.

— Ты не представляешь, насколько точно охарактеризовал любую власть, — усмехнулся я. Понизил голос до страшного шепота. — Вслух не распространяйся о постигшем тебя откровении. Запишут в оппозицию, а то и заговорщиком заклеймят.

— Я буду осторожен, — в тон ответил Бран.

Мы переглянулись и одновременно фыркнули. Но развить тему не успели.

— О чем тут шепчутся столь привлекательные молодые люди?

Она вынырнула откуда-то сбоку, из неприметной арки под балконом второго яруса с небольшой арфой в обнимку. Яркая, терпкая, порывистая, резко контрастирующая как с окружающим «пристойным и неторопливым благолепием», так и с эмоциональным фоном. Вспышка в темноте, глоток кислорода во время удушья. Фантомом просочилась сквозь несколько плотных групп гостей и остановилась подле нас.

От нее «пахло» весельем и задором, теплым дружелюбием и насмешкой. В контраст окружающим дамам, как броню тягающим многочисленные тяжеленные юбки, казалась невероятно легкой в своей темной тунике и перчатках, закрывающих предплечья. И одновременно строгой, будто выточенной из мрамора скульптором-гением, сумевшим сотворить идеальную фигуру. Черные без единого седого локона волосы густой блестящей волной ниспадали на спину и плечи, буйной гривой обнимали миловидное лицо. В темно-карих глазах жили веселые бесики, а на губах сверкала ослепительная улыбка.

Я мотнул головой, не в силах поверить, что кто-то способен так двигаться. Как видение, мерцающий прекрасный ангел. Но вместе с тем ощутил рябь в Изнанке, дыхание невыразимого очарования и кивнул сам себе.

В отличие от меня Бран хладнокровия сохранить не сумел. И забавно наблюдать, как моряк снова краснеет и бледнеет, идет пятнами. Но не от злости, а от восхищения. Заворожено таращится и мнется, подыскивая слова, но теряется и робеет.

— Какой милый у тебя друг, Орм, — искренне и дробно рассмеялась девушка. — Кажется, я помню… тот мальчишка, что помогал твоему отцу?..

— Талли, — медленно произнес я, вспомнив в яркой женщине маленькую девочку-забияку, что вечно дразнила меня и Фергюса в детстве. Улыбнулся в ответ и добавил: — Ты полегче с воздействием. Еще немного, и у Брана мозги вскипят.

— А у тебя нет? — возмутилась она. Метнула быстрый изучающий взгляд. — Ведь эмпат. Не ошибаюсь? Первым должен потерять покой и сон.

Ну, естественно, почувствовала меня. И примчалась посмотреть на смельчака, что не побоялся проникнуть в обитель ревнителей Веры. Кроме нее самой.

Разумеется, я подозревал, что тайна таковой долго не пробудет. И если от монахов низших рангов прятаться получалось, то от взгляда полноправного Барда не скрыться. Разве что сдернуть покров татуировок, селенит гностики ощущают слишком хорошо. Но и тогда придется использовать мастерство отступника, силы и власть над Изнанкой. И то не уверен, смогу ли спрятаться. Не говоря о том, чтобы тягаться в прямом столкновении.

Специализация не боевая, но легче не станет. Ее, в отличие от меня, не отсылали в Семинарию, чтобы сделать паинькой, смирить. Напротив, наверняка упорно училась в Лиге по особой программе, развивала талант.

Но в который раз я убедился в предусмотрительности и мудрости Старика. Если б не ложный селенит, давно б сидели где-то в подвалах Лиги. Ну, или в казематах Инквизиции, по частям в банках с формальдегидом.

Похоже, скандал разразится раньше предполагаемого.

— Первое, чему научился — абстрагироваться, — спокойно ответил я. — Иначе б давно повредился умом.

— В Лиге такому учат многие годы, — хмыкнула она.

— А разве сказал, будто освоился за час? — парировал я иронично, чуть закатал рукав и показал узор на запястье. — Бездарям ничего не дается даром.

Талли помедлила секунду, а потом вновь рассмеялась. Легко и звонко.

— Ормонд, которого я знала, должен выпятить грудь и заявить, что для него такое раз плюнуть.

— Талли, которую я знал, уже б показала язык и помчалась ябедничать взрослым. Но люди меняются. Наверное.

Беззвучно приблизившись, заглянула в глаза. Да так, что и ментальные блоки начали трещать по швам. Зал, балконы и колонны, люди, гербы и позолота размылись и скрылись во мгле. Остался запах, чистый и свежий. Блеск зубов, черные как тьма волосы, белая нежная кожа.

Отступила ровно за миг до того, как сдался.

— Люди меняются, Орм. Хоть и не во всем… Ты точно стал другим. Что любопытно. Надеюсь, пообщаемся.

— Чувства взаимны, леди.

— Язва!.. Ладно, мне пора. Развлекайтесь мальчики, попробуйте летнее вино туату. И послушайте, как пою. Иначе обижусь, так и знайте!

Талли дерзко показала язык и мерцающим фантомом упорхнула прочь, ловко лавируя между людьми и мебелью, смешалась с толпой — тонкая и гибкая, невероятно притягательная. А я не удержался, и сипло выдохнул, стер испарину со лба.